Перч Зейтунцян - Самый грустный человек

другу.

— Я пришел предложить тебе, чтобы мы поженились.

И тут он увидел, вернее ему показалось, как одетые в смокинги двенадцать мужчин задвигали стульями и устре­мились к центру комнаты. Образовавшийся вокруг него и Геи квадрат стал немного меньше. И он решил, что именно так они будут себя вести после каждого поворотного слова его или Геи.

— Вот так, сразу? И что же я должна ответить?

Гея, красивая усталая женщина лет за тридцать, была все время в движении, переставляла что-то в комнате, следила за обедом, приводила в порядок прическу, потом словно машинально повторяла те же действия, в результате чего ействия эти начисто лишались своего смысла.

— Я хочу... ну да, я уже сказал... ты согласна?..

— Я согласна, — ответила Гея, и в голосе ее не было ни­какого оттенка.

— Ты не веришь? Почему? Я буду хорошим мужем. Самым лучшим мужем на свете. — Страуд кружился по ком­нате вслед за Геей и от этого еще больше терялся. — Ты бу­дешь меня любить. Если я буду самым лучшим мужем на свете, ты не сможешь не любить меня.

Он был так искренен и так верил своим словам, что ему показалось — отныне никаких неразрешенных вопросов нет и не может быть.

— А почему ты до сих пор ничего не говорил? Не слиш­ком ли много времени прошло, чтобы играть в прятки? — Страуд обрадовался, что в ее голосе появился какой-то отте­нок, пусть даже пренебрежительный. — А я уже было поверила, что мужчина и женщина могут быть братом и се­строй. Испортил, все испортил.

— О чем было говорить? — растерялся Страуд. — Ты что же, не понимала разве? Неужели обо всем надо говорить?

— За кого, за кого ты меня принимаешь? Я давно забыла понимать людей по взглядам. По мне — у всех подряд один и тот же взгляд, один и тот же голос, одни и те же мысли. Слова только разные. И я только словам и верю. Да и не то чтобы верю — понимаю. И не понимаю даже, слушаю...—и вдруг монотонно, но с внутренней тревогой начала нанизы­вать друг за дружкой слова. Страуд от испуга было замер на месте, потому что, произнося эту медленную и стройную ла­вину предложений, Гея по-прежнему что-то делала и безо­становочно двигалась: — В пять часов... сегодня хорошая по­года... вечером жди меня... Сигарета есть? Дай...

— Я тебя научу, — взмолился Страуд. — Я сделаю так, что мы будем молчать и понимать друг друга. Я не обещаю тебе ни денег, ни богатства, мы всегда будем без денег. Всегда бу­дем бедными. Но одно я тебе обещаю — молчать и понимать друг друга...

— Если мы будем бедными, мы не сможем молчать и по­нимать друг друга. Для этого нужны деньги. Если же будем богатыми, опять-таки не сможем, деньги не дадут. Так что выбрось это из головы. И ни с кем ты не сможешь молчать» Залопочешь. Все будешь говорить, говорить, говорить...

— Знаешь, почему ты меня презираешь?.. Потому что я не такой, как остальные. Они мужчины. Времени не те­ряют. А я каждый день прихожу, ухожу, каждый день ре­шаю быть таким, как они, и не могу... — Он с ненавистью по­смотрел на Гею, помолчал минутку, потом вдруг спросил, понизив голос: — А деньги они дают?

— Какие деньги? — напряглась Гея и оторвалась от своих дел.

— Деньги, деньги! За то, что ложатся с тобой! Деньги дают?

— Конечно.— Гея старалась казаться спокойной. Страуд почувствовал это и мысленно усмехнулся. — Если кто очень нравится — не беру. Видишь, все как следует. И честность есть. И порядочность и непорядочность, чувствуешь? Все вымерено, все взвешено.

Страуд и сам не понял, почему задал такой вопрос,— чтобы обидеть ее или же действительно чтобы узнать:

— А... у меня возьмешь?

— Наверное, — еще больше напряглась Гея.

— Сколько? — шепотом спросил Страуд.

— А сколько у тебя есть?

— Нет, ты скажи, сколько...

Не разговор был, а прямо перепляс на острие ножа; тут были и ненависть, и желание унизить, и нервное любопыт­ство, пожалуй. Гея стала накрывать стол скатертью, потому что неведомо отчего почувствовала потребность подчеркнуть решительную разницу между ними: хозяйкой дома и гостем.

— Вот сейчас ты мне нравишься, — улыбнулась Гея.—Я так и знала. Ночью останешься у меня, утром с удивлением посмотришь кругом, не поймешь, куда попал и кто рядом с тобой лежит. Быстренько кое-как оденешься, молча смоешься. И все

--">