Сергей Максимович Наумов , Юрий Иванович Чернов , Борис Александрович Мясников , Виктор Иванович Мамонтов - Ночь падучих звезд

деревенской бани боль острыми клещами зажимала ноги и загоняла Худякова на печь. И там, укрывшись с головой овчиной, один на один Трофим схватывался с ней и всякий раз при этом вспоминал ту ночь перед Перекопом, когда встал он на связь через Гнилое море вместо сбитой снарядом вешки и простоял по грудь в ледяной воде пять часов, поднимая телефонный провод над головой, пока близким разрывом не швырнуло его на илистое дно моря. Но и теряя сознание, захлебываясь, он не выпустил из рук тонкий скользкий шнур — живую нить приказов Фрунзе.

…Песок больше не шуршал. Он был влажный, тяжелый и глухо шлепался о твердую землю. Худяков стоял по колено в воде, резко и сильно вгонял лопату в песчаную кашу под ногами, низко склонившись к запруде, трудно, с шумным придыханием распрямлялся и бросал лопату от себя. Ветер родной степи, ветер давно прошедших дней и воспоминаний слабо и грустно дул ему в лицо. Стрункие камышинки тоненько звенели, стукаясь головками друг о друга. В тихом воздухе отчетливо слышалось бормотание реки.

Боль ударила внезапно. Худяков выронил лопату и с трудом выполз на берег. Он не ждал ее так рано. Стянул сапоги, развернул сырые портянки. Влажными носками растер ступни ног, вспомнил о водке, налил немного на ладонь и втер ее в икры, ловя ноздрями знакомый дух. Худяков испытывал к этой привычной боли презрение, смешанное с уважением. Ведь это она скашивала его, как серп скашивает перестоявшийся колос.

Он растирал ступни до тех пор, пока боль не переметнулась в колени. Тогда Худяков снова откупорил бутылку и погнал боль вниз, а когда она немного утихла, осторожно поднялся с земли.

Траншея, которую он копал, была уже наполовину залита водой, и ему пришлось поднять на сапогах ботфорты и завязать их тесьмой. Он быстро устал и уже не отбрасывал песок, а только выгребал из траншеи, стремясь скорее разрезать перемычку. Остальное должна была завершить Боганка.

А степь жила и дышала. И казалось, что чьи-то огромные сильные руки поднимают его с берега и несут, несут прямо к мерцающим звездам. Но так глубока и бездонна была высь, что захолодело сердце, и он закрыл глаза, страшась чего-то необыкновенного, что могло произойти с ним.

И вдруг он услышал глухое булькание. Рядом, у самых ног, что-то шумно плескалось, шелестело. Но эти звуки скользнули мимо его сознания, как нечто привычное, само собой разумеющееся. Это были звуки живой, быстротекущей воды. Река ворвалась в траншейку, выкопанную Худяковым, и всей силой запруды хлынула вниз, вымывая песок упругими струями.

От горизонта тянулась узкая полоска света. Она ширилась, росла, словно кто-то невидимый оттягивал темный полог неба. Над рекой кривыми столбами поднимался пар. Худяков сжал в руке сухой комок земли, раздавил его в пыль и бросил в воду. Потом достал часы-луковицу и повесил их на шею.

Трофим неторопливо шагал вдоль реки, держа ружье дулом к земле. Он уже различал влажный, словно покрытый воском камыш. К мосту вышел, когда уже совсем посветлело. Трое не спали. Растянутый бредень сох на берегу. Возле машины лежала срубленная береза. Один конец ее обгорел в костре, на другом же чернели продымленные листья.

— А вот и леший, — испуганно сказал круглолицый браконьер в галифе.

Леха и чернявый оглянулись, обожгли Трофима взглядами.

— Тебе чего, старик? — недобро спросил Леха.

Худяков поднял ружье и направил его в сидящих у погасшего костра.

— Заводите колымагу и катитесь отсюда.

Трое смотрели в упор на старика. Худяков — на каждого из троих по очереди. И не было в его взгляде ничего такого, что бы вселило надежду. И только одно еще удерживало браконьеров у костра. Старик был хлипкий, кривобокий, и ноги его заметно дрожали.

— Ну, ты, осторожней, — крикнул Леха, — у нас разрешение есть! — И сунул руку в карман.

Но, увидев прямо перед собой черное отверстие ствола, медленно вытащил руку и мрачно бросил чернявому:

— Покажи ему путевку, Егор.

Чернявый достал какую-то бумажку и протянул Худякову. Трофим усмехнулся, они были не очень хитрые, эти трое.

Чернявый все еще тянул бумажку, как вдруг Леха громко хлопнул ладонью об колено.

— Ладно, старый, уедем. Твое солнце нас не греет. Жакан? — понимающе кивнул он на ружье.

— Что ни есть, все твое будет, — хмуро ответил Худяков.

Леха скрипнул зубами, встал, быстро зашагал к машине. Егор и мужик в галифе торопливо собирали бредень Худяков не спускал глаз с Лехи. Он --">