Осип Эмильевич Мандельштам - Нежнее нежного (сборник)

море родное

Из сиреневых вылепил глин…

Звонким шепотом честолюбивых,

Вспоминающих шепотом губ

Он торопится быть бережливым,

Емлет звуки – опрятен и скуп…

Вслед за ним мы его не повторим,

Комья глины в ладонях моря,

И когда я наполнился морем —

Мором стала мне мера моя…

И свои-то мне губы не любы —

И убийство на том же корню —

И невольно на убыль, на убыль

Равноденствие флейты клоню…

«Как по улицам Киева-Вия…»

Как по улицам Киева-Вия

Ищет мужа не знаю чья жинка,

И на щеки ее восковые

Ни одна не скатилась слезинка.

Не гадают цыганочки кралям,

Не играют в Купеческом скрипки,

На Крещатике лошади пали,

Пахнут смертью господские Липки.

Уходили с последним трамваем

Прямо за# город красноармейцы,

И шинель прокричала сырая:

«Мы вернемся еще – разумейте…»

«Я к губам подношу эту зелень…»

Я к губам подношу эту зелень —

Эту клейкую клятву листов,

Эту клятвопреступную землю:

Мать подснежников, кленов, дубков.

Погляди, как я крепну и слепну,

Подчиняясь смиренным корням,

И не слишком ли великолепно

От гремучего парка глазам?

А квакуши, как шарики ртути,

Голосами сцепляются в шар,

И становятся ветками прутья

И молочною выдумкой пар.

«Клейкой клятвой липнут почки…»

Клейкой клятвой липнут почки,

Вот звезда скатилась —

Это мать сказала дочке,

Чтоб не торопилась.

– Подожди, – шепнула внятно

Неба половина,

И ответил шелест скатный:

– Мне бы только сына…

Стану я совсем другою

Жизнью величаться.

Будет зыбка под ногою

Легкою качаться.

Будет муж, прямой и дикий,

Кротким и послушным,

Без него, как в черной книге,

Страшно в мире душном…

Подмигнув, на полуслове

Запнулась зарница.

Старший брат нахмурил брови.

Жалится сестрица.

Ветер бархатный, крыластый

Дует в дудку тоже, —

Чтобы мальчик был лобастый,

На двоих похожий.

Спросит гром своих знакомых:

– Вы, грома́, видали,

Чтобы липу до черемух

Замуж выдавали?

Да из свежих одиночеств

Леса – крики пташьи:

Свахи-птицы свищут почесть

Льстивую Наташе.

И к губам такие липнут

Клятвы, что, по чести,

В конском топоте погибнуть

Мчатся очи вместе.

Все ее торопят часто:

– Ясная Наташа,

Выходи, за наше счастье,

За здоровье наше!

«На меня нацелилась груша да черемуха…»

На меня нацелилась груша да черемуха —

Силою рассыпчатой бьет в меня без промаха.

Кисти вместе с звездами, звезды вместе

                                                    с кистями, —

Что за двоевластье там? В чьем соцветьи

                                                              истина?

С цвету ли, с размаха ли – бьет

                                           воздушно-целыми

В воздух, убиваемый кистенями белыми.

И двойного запаха сладость неуживчива:

Борется и тянется – смешана, обрывчива.

«К пустой земле невольно припадая…»

I

К пустой земле невольно припадая,

Неравномерной сладкою походкой

Она идет – чуть-чуть опережая

Подругу быструю и юношу-погодка.

Ее влечет стесненная свобода

Одушевляющего недостатка,

И, может статься, ясная догадка

В ее походке хочет задержаться —

О том, что эта вешняя погода

Для нас – праматерь гробового свода,

И это будет вечно начинаться.

II

Есть женщины, сырой земле родные,

И каждый шаг их – гулкое рыданье,

Сопровождать воскресших и впервые

Приветствовать умерших – их призванье.

И ласки требовать у них преступно,

И расставаться с ними непосильно.

Сегодня – ангел, завтра – червь могильный,

А послезавтра – только очертанье…

Что было – поступь – станет недоступно…

Цветы бессмертны. Небо целокупно.

И всё, что будет, – только обещанье.

Примечания

1

Долина, что жалобами моими полна… Петрарка (итал.).

(обратно)

2

Тот соловей, что так нежно оплакивает… Петрарка (итал.).

(обратно)

3

Когда небо, и земля, и ветер умолкают… Петрарка (итал.).

(обратно)

4

Дни мои легче любого оленя… Петрарка (итал.).

(обратно)
--">