Алексей Наумович Пантиелев - Белая птица

отнюдь не труслива. Она не боялась мышей, пауков, свисающих на паутине с потолка, и жирных червей, которых отец копил в банке для рыбной ловли. И Сережа не боялся. Он подошел и погладил рукой соседского сизого дога, потому что отец говорил, что пес не тронет ребенка, даже если тот ударит пса, чем и отличается пес от человека.

Но однажды Сережа услышал непонятное. Отец просил маму:

— Пожалуйста… не бей меня хоть ты. На мне живого места нет… Весь в синяках… Жду партактива. Если там не добьюсь толка… пойду в управдомы.

Непонятно, кто сумел побить отца. Должно быть, невероятный силач, этакий «мацист», безликий, бесчувственный урод из ковбойского фильма. Отец мог поднять мамку на руки и нести ее всю дорогу от дачи до станции Ухтомка.

Был случай, когда они втроем вернулись поздно и застали дома двоих незнакомых людей — один, небритый, казался постарше, другой помоложе, оба рослые, длиннорукие. Младший снял с обеденного стола чемодан, который отец брал с собой в командировки, а старший вынул финку и невежливо сказал отцу:

— Давай от двери, а то пришью с мальцом и шмарой.

— Тикай под стол, легавый, — громким шепотом добавил младший.

Сережа застыл в страхе, а мама, взяв его за руку и поправляя волосы на затылке, сказала:

— Хорошо, хорошо… Георгий, не трогай их, пожалуйста! Отпусти.

Но отец не послушался ее. Он взял стоявшую у голландской печки короткую железную кочергу и согнул ее руками в дугу — один раз и второй, так, что посредине кочерги образовалось небольшое колечко. Лицо отца сделалось красно-медным, на носу выступили капли пота. Затем он, задыхаясь, сказал старшему, небритому:

— Дай сюда перо.

Тот медленно подошел и протянул отцу нож.

— Марш в угол, — велел им отец, и они послушно отошли, младший с чемоданом. А отец, кончиком ножа набрал 02, вызвал по телефону милицию.

Мама все-таки расстроилась, покраснела и странно сказала:

— Ты никогда не любил — из пушек по воробьям.

Отец попытался выпрямить руками кочергу, но уже не смог.

Мама говорила, что отец у них отчаянный. На собрании он так обидно сказал про одного дядьку, самого ответственного на работе, что сразу того дядьку перестали любить и ему пришлось признавать свои ошибки. Но мама говорила, что их папке не хватает хитрости, что он наивный и прямой, как дитя, и только на рыбной ловле — дипломат. Дипломат — это значит вежливый человек. Сережа понимал так, что на работе отец не любил говорить «пожалуйста».

Много раз он обещал взять Сережу с собой на рыбалку. И говорил Сереже, что в его годы он уже хорошо знал, спиной и брюхом, что такое березовая каша и хлебец с лебедой.

— Ты и слов таких не слыхал… А между тем знать и уметь надо много, и сызмальства, брат. На сосну, которая у дачи, лазить упорно, хоть на ней и мало сучьев, и игрушки, конструктора эти твои, ломать, мастерить свое, что не задано в табличке, а самое главное — с мальчишками, которые тебя постарше и посильнее, драться. Ага! Драться, сынок, не робеть, помнить, что ты Карачаев. И  н е  п и щ а т ь, как сказал батько Макаренко.

По правде сказать, Сережа побаивался отца, оттого, что чувствовал, что чем-то не нравится ему, вернее — нравится не так, как маме, и оттого, что отец все умел делать своими руками. Руки у него были горячие, как кафельные плитки на печке.

Отец умел мыть полы не хуже мамы, умел стирать ватные стеганые одеяла, подшивать Сережины валенки, замазывать окна на зиму и белить досиня кухонную плиту в саду.

На рыбалку он уезжал в субботу вечером, возвращался к ночи в воскресенье. Рыбы никогда не привозил, но рассказывал, что сварил из нее такую ушицу, золотую, янтарную, с ершом, какая им с мамой не снилась. Только раз он приволок из-под Рыбинска осетра ростом с Сережу, выпотрошил из его толстого брюха жидкий черноватый ком икры в серой пленке и посолил в суповой миске. Мама рассердилась:

— Ты браконьер, разбойник. Я тебя сама оштрафую. Не буду это есть.

— Неужели? — ответил отец любимым маминым словом.

И мама ела, и говорила, что очень вкусно.

Года в три-четыре Сережа принес в комнату молоток и огромный пятидюймовый гвоздь, сел на пол у порога, выбрал место поглаже, поставил гвоздь торчком, держа его в кулаке за середину, и стал вколачивать молотком в крашеную половицу.

Мама хотела отобрать молоток, но отец схватил ее и обнял, и она сразу стала маленькой, тихой и слабой. Сережа трудился долго, вогнал гвоздь --">