Владимир Иванович Степаненко - Дежурный по звездам

— Отпускайте побыстрее, — попросил Кузовлев, — Поезд отходит. Мне два вафельных стаканчика.

Электровоз осторожно дернул вагоны, неторопливо потащил за собой.

Получив вафельные стаканчики, лейтенант побежал к хвосту состава. Невольно посмотрел вокруг, ища соседку по купе, но решил, что она давно уже вернулась, и на ходу прыгнул в вагон.

— Товарищ лейтенант, проходите, — торопила проводница.

Но Кузовлев все еще смотрел на здание вокзала. Молодая женщина в синем спортивном костюме вышла из дверей вокзала. Растерянно огляделась, увидела катившиеся мимо нее вагоны и что было мочи побежала за уходящим поездом.

— Держите! — Лейтенант сунул в руки проводницы пирожки и мороженое. — Я сейчас! — Спрыгнув, он бежал рядом с поездом, держась за поручень: — Скорей, скорей! Я помогу вам.

Женщина увидела лейтенанта, из последних сил рванулась к вагону, но споткнулась и упала. Кузовлев бросил поручень.

— Где вещи снять? Телеграфируйте, товарищ лейтенант! — кричала проводница. Голос ее относило встречным ветром и стуком колес.

Когда Кузовлев подбежал к попутчице, та пыталась подняться, упираясь рукой о землю. Лицо ее побледнело, старательно причесанные волосы рассыпались.

— Я, кажется, ногу сломала…

— Попробуйте встать. — Лейтенант обнял женщину, осторожно поддерживая.

— Ой, больно!

— Все будет хорошо, все будет хорошо, — успокаивал Кузовлев плачущую женщину. Он подхватил ее на руки и медленно понес к вокзалу.

Осознать случившееся не было времени. Женщина с закрытыми глазами стонала у него на руках. Сильная боль исказила ее красивое лицо, темные растрепавшиеся волосы подчеркивали ее бледность.

До самой последней минуты лейтенант надеялся, что у попутчицы не перелом, а простой ушиб. Но, когда озабоченный врач с санитаром положили ее на носилки и понесли к машине «скорой помощи», Кузовлев испугался.

— Муж, садитесь! — требовательно сказал врач и распахнул дверь машины. — Опустите приставное кресло.

Пронзительно завывая, машина помчалась по узким улочкам приморского поселка, среди садов и виноградников.

На носилках женщину внесли в больницу. Высокий врач в белом халате с двумя темными пятнами йода распорядился:

— В операционную.

— Подождите! — взмолилась она и навзрыд заплакала, видимо от внезапного страха перед всем предстоящим.

Кузовлев крепко сжал ее холодную руку.

— Все будет хорошо, все будет хорошо, — растерянно успокаивал он женщину, не выпуская ее руки.

Белая застекленная двустворчатая дверь распахнулась и сразу закрылась, проглотив каталку.

Лейтенант Кузовлев почувствовал себя виноватым в том, что не уберег попутчицу. Надо было проводить ее до телеграфа. Будь он чуть расторопнее, ничего бы не случилось. Вот и сейчас. Почему он не спросил, кому сообщить о случившемся.

— Пройдемте в регистратуру, — позвала медсестра и посмотрела на Кузовлева сочувственно, с нескрываемым любопытством.

— Как ваша фамилия? — Девушка обмакнула перо и зацарапала по бумаге, стараясь снять приставший волосок. — Имя вашей жены? Отчество? Сколько лет? — Она задавала вопрос за вопросом. — Ваш домашний адрес?

— Не знаю… Я не знаю ни имени, ни отчества, ни фамилии этой женщины, — смущенно сказал Кузовлев и развел руками: — Мы попутчики.

— И вы из-за нее отстали от поезда?

Девушка уже не скрывала своего интереса к стоящему перед ней молодому мужчине. Ниточки ее бровей поползли вверх.

— Вы храбрый, — неожиданно заключила она, словно подытоживала свои мысли. — Придется все узнать у больной. — Девушка дошла до двери и обернулась. Подведенные брови снова чуть-чуть приподнялись: — А как вас зовут? Как ваша фамилия? Она ведь вас тоже не знает. Не знает ни имени, ни фамилии своего спасителя.

— Владимир Кузовлев.

— А вы женаты? — лукаво спросила девушка.

— Нет, — вполне серьезно ответил он.

Медсестра не появлялась долго, и Кузовлев уже начал волноваться.

— Вы тут? — услышал он наконец. — Да сидите, сидите! Хирург узнал: зовут ее Наташа, — сказала медсестра. — Наталья Николаевна Луговая. Она балерина. Перелом голени, закрытый. Наложили гипс. Сделали укол. Сейчас спит. Проснется часа через два-три. Будете ждать? Или напишете записочку?

— Когда ее могут выписать?