Николай Федорович Погодин - Собрание сочинений в 4 томах. Том 2

Николай Погодин Собрание сочинений в четырех томах Том 2

Человек с ружьем

Пьеса в трех действиях, тринадцати картинах, с финалом

Действующие лица

Владимир Ильич Ленин

Иван Шадрин — солдат с фронта

Николай Чибисов — питерский рабочий

Надя — жена Шадрина

Катя — сестра Шадрина

СОЛДАТЫ НА ФРОНТЕ

Стамескин

Евтушенко

Лопухов

Первый солдат

Второй солдат

Капитан

Сибирцев Захар Захарович

Варвара Ивановна — его жена

Бабушка Лиза

Виталик — сын Сибирцева

Генерал

Кадет

Волжанин

Западник

Господин в шубе

Иностранец

ПРИСЛУГА В ДОМЕ СИБИРЦЕВА

Ефим

Савелий

Мисс Фиш

Старуха приживалка

Камердинер

Швейцар

Шеф-повар

Официант

Швейка

Судомойка

Полотер

Истопник

Матрос Дымов

Молодой солдат

Солдат с хлебом

Солдат

Первый рабочий

Второй рабочий

Солдат у костра

Самсонов — моряк с фронта

Володя — матрос-связист

Никанор

Комиссар по топливу

Военный

Военный человек в кожаном

Бывший прапорщик — начальник Пулковского участка^[1]

Рабочий-агитатор

Меньшевик

Студент

Связист

Красногвардеец

Матрос — сопровождающий Ленина

Капитан Карнаухов

Крестьянин

Пленный солдат Макушкин

Пожилой солдат

Солдат с нашивками

Переодетый офицер

Прислуга в доме Сибирцева,

господа в доме Сибирцева,

солдаты, матросы,

красногвардейцы,

штатские, крестьяне, рабочие,

работницы, меньшевики,

офицеры, юнкера, деятели

эсеровско-меньшевистского толка,

делегаты заводов

Действие первое

Картина первая

Русско-германский фронт мировой войны. Укрепленный окоп. Середина октября. Вечер. В окопе находятся солдаты: Иван Шадрин, Стамескин, Евтушенко, первый солдат, второй солдат.

Стамескин. Тишина… Слышите, защитники, я вам говорю — тишина.

Евтушенко. Стамескин, шо ты все гавкаешь? Сказывся бы ты… Гавкает, гавкает без толку.

Стамескин. Что вы мне ни говорите, а немец — дурак. Шлепни они сейчас по нашему флангу — и все рассыплется, как труха.

Первый солдат. Молись богу, что жив.

Стамескин. Я от бога отделился. Бог мужику не пара. Мы с ним теперь не разговариваем.

Шадрин. Ты, Стамескин, мужиком не прикидывайся. Какой ты, к черту, мужик? Мужик — который на земле живет, а ты — город, мастеровщина.

Стамескин. Это верно, Ваня, титулы у нас с тобой разные, только вши одинаковые.

Шадрин. Умная порода — мастеровые.

Замолчали. Неподвижно сидит контуженный, кутается больной. Далеко, не переставая, звучит канонада.

Евтушенко. Хлопцы, не ругайтесь, це ж месяц молодой… побачьте. Братцы, а братцы, до чего ж я вышни хочу… нашей вышни, шо у нас дома в саду… Ой, бог ты мой, за шо ж оця мука чоловику? Хочь бы горсточку той вышни, тоди б вмер.

Шадрин. Бесполезно по сердцу скребешь, Евтушенко.

Первый солдат. Взирая на мучения Христа-спасителя, я незлобен есмь.

Стамескин. Твой спаситель помучился и воскрес, а я не воскресну. Солдаты не воскресают. Солдаты гниют.

Входит Лопухов.

Лопухов. Почему это вы такие унылые? С утра не воевали — соскучились?

Шадрин. Кому весело, пускай танцует.

Лопухов. Подметки жалко, а у господина Керенского^[2] вся обувь вышла. Зима начинается, если не ошибаюсь. Стрелки, наш полк с позиций завтра снимают для особых операций в тылу. Понятно? Молчок! А про тебя, Шадрин, связисты говорили, что отпуск получишь. Ты, Ваня, у капитана в холуях не служил?

Шадрин. Кто в холуях? Я в холуях? Ты, Лопухов, меня все время на особом виду держишь. За что? Чем я виноват, что командир меня по сестре знает? Сестра моя у них в горничных служит.

--">