Сергей Александрович Снегов - Река прокладывает русло

Сергей Снегов Река прокладывает русло

Часть первая

1

Телеграмма была адресована Пустыхину, но первым прочел ее Бачулин.

Бачулин, двухметровый мужчина с руками гориллы и душою кролика, не поверил своим глазам. Он протер очки, снова впился в аккуратненький телеграфный листочек и ошеломленно сказал:

— История! Выходит, все летит к чертям? Ну, не обрадуются ребята. — После этого он обратился к секретарю Анечке: — Хорошая, просто на коленях прошу: дай телеграмму показать товарищам! Не представляешь, как важно!

Анечка, высокая золотоволосая девушка, была не из тех, кого легко уговаривают. Она отрезала:

— Кому важно, придет и прочитает! Знаю я вас, Василий Романович: в первой же комнате потеряете, а мне потом отвечать!

Бачулин с осуждением пробормотал, в третий раз пробегая глазами телеграмму, чтоб затвердить ее наизусть:

— Не завидую твоему будущему мужу. Придется рассказать, кому следует, что у тебя за характер. А то по незнанию попадет человек в беду.

Анечку, избалованную вниманием молодых проектировщиков, мало трогало, что будет говорить о ней Бачулин. Для порядка она все же ответила гневным взглядом. Бачулин поспешил убраться.

Его мысли были полностью заняты непонятной телеграммой. Он решил ознакомить с ней всю проектную контору и потратил на это три часа из восьми официального рабочего времени. Он ходил из комнаты в комнату, усаживался на столах, подоконниках, чертежных досках или других «подручных инструментах для сидения» (так обычно их именовали в конторе) и, легко покрывая приглушенным голосом общий гул, многозначительно объявлял:

— Старик наш размахнулся, хлопцы! Можете выбрасывать в помойку изготовленные чертежи. Сказочка начинается сначала.

Проектанты по-разному воспринимали его сообщение.

Экономисты сперва разбушевались, но потом, обсудив ситуацию, отпустили Бачулина с миром. Старший экономист Шульгин, импульсивный, нетерпеливый и нетерпимый старичок, даже бросил на прощание:

— Спасибо, Василий Романович, что к нам первым! Утром строители выклянчивали дополнительно двадцать миллионов на всякие свои просчеты и пересогласования. Теперь я им двадцать крестов поставлю, а не двадцать миллионов.

У строителей Бачулин встретил серьезный отпор. Он в увлечении выложил свою новость самому Шуру, руководителю строительной группы.

Шур был худ, прям, как шест, раздражителен и суров, седые жесткие космы на его голове торчали во все стороны, как прутья веника. Остряк Пустыхин, руководитель группы металлургов, говорил о Шуре: «Глядеть на него так же опасно, как на прославленную греками Горгону Медузу, — можно от страха потерять нить мысли. Спорить с Шуром нужно, отворачиваясь». Эта оценка, впрочем, не мешала напористому Пустыхину при удобном случае самому переходить в наступление и, оставаясь с Шуром в приятельских отношениях, «задавать строителям „деру“».

Выслушав Бачулина, Шур задергался от негодования и закричал высоким, сердитым голосом:

— Ну, чему ты радуешься, чему, я спрашиваю? И без тебя тошно, а ты еще чепуху распространяешь!

— Не чепуха, Вениамин Израилевич! — оправдывался Бачулин, побаивавшийся, как и все в конторе, грозного Шура. — Сам читал. Ты же знаешь, я не лгу.

Бачулин, в самом деле, сознательно никогда не лгал. Но так как человек он был увлекающийся, то правда в его изложении часто казалась неправдоподобной. Его ценили как работника, но считали вралем. Среди проектантов о Бачулине ходила острота: «Если Василий утверждает, что вечером солнце зайдет, то к этому сообщению нужно отнестись с большим сомнением».

Шур махал на Бачулина руками, топорща седые космы.

— Врешь, врешь, не мог ты читать подобной глупости!

Совсем по-иному встретил сообщение Бачулина старший инженер группы автоматики Лесков. Лесков был обрадован: наконец и на его улице наступал праздник! Он ударил Бачулина по плечу и пошутил:

— Сплетня бризантного действия, Василий! В другой раз письменно предупреждай, чтоб успели --">