Андрей Ефимович Зарин - Тайна

Annotation

Зарин Андрей Ефимович

Андрей Зарин

Тайна

Зарин Андрей Ефимович

Тайна

Андрей Зарин

Тайна

Наконец, он очнулся, открыл глаза и, услышав радостный возглас жены, слабо улыбнулся.

Он лежал в постели; прямо перед ним стояла его жена, подле нее дети, а в ногах, в кресле, сидел его друг доктор.

-- Очнулся! Жив! -- взволнованно проговорила жена и опустилась у его изголовья на колени, нежно рукою касаясь его лба.

Дети потянулись к нему; доктор пересел на край постели, взял его бессильно лежащую руку и, считая пульс, говорил ему, жене и детям ворчливым голосом:

-- Жив и очнулся! Завтра здоров будет, но теперь ему необходимо спокойствие. Лежи, пожалуйста, смирно! Не говори! Пульс еще совсем слабый. Дети, поцелуйте тихонько и -- марш! Пора и спать. Ишь, одиннадцатый час!.. А вы, барыня моя, вот что, сварите нам яйцо, жидко-жидко, вылейте в стакан, влейте ложку, столовую ложку, мадеры и давайте сюда! А потом тоже спать. Двое суток! А? Он-то дрых себе, а вы...

Жена счастливо улыбнулась, отчего бледное лицо ее словно озарилось, и встала.

-- Ну, дети, целуйте папу и спать!

Сын и дочь осторожно, любезно поцеловали отца, который повернул к ним лицо, жена поцеловала его в лоб, и они вышли.

Он хотел заговорить, но доктор опять остановил его.

-- Ни слова! Завтра тебе полный доклад, а теперь, -- покой и молчанье! Выпьешь эту смесь и старайся заснуть. Завтра лежи до обеда, потом можешь подняться. Вечером я приду. Теперь до свиданья! -- Он опустил его руку на одеяло, встал, дружески кивнул ему и вышел.

Он остался один и утомленно закрыл глаза.

Что с ним было?..

В уме проносились обрывки каких-то воспоминаний, клочки нелепых снов.

-- Ты не спишь? -- услышал он шепот, открыл глаза и увидел жену. Она стояла со стаканом в руке.

-- Вот пей! -- сказала она, -- постой, я напою тебя.

-- Не надо, -- слабо проговорил он, -- я сам!

И, сделав усилие, он приподнялся и освободил правую руку из-под одеяла.

Что это?

Он разжал руку и с омерзением отбросил зажатый в руке лоскут грязной тряпки.

-- Что это?

Жена, нагнувшись, тронула ногой лоскут и с возмущением сказала:

-- Что за гадость! Это, вероятно, Луша, убирая постель... Ну, пей!

Он слабой рукой взял стакан и жадно выпил содержимое, потом, обессиленный, откинулся на подушки.

Жена убрала стакан, села на край постели, склонилась к нему и тихо заговорила.

-- Ах, как ты напугал нас всех! Третьего дня ты заснул после обеда и спал до сих пор! Мы из кабинета перенесли тебя сюда. Сначала я подумала, что ты... нет, нет, это так ужасно... пришел Иван Петрович и успокоил меня... Как было страшно. Ты лежал совсем, совсем неподвижный. Я прислушивалась и все-таки не слыхала твоего дыхания. Нет! Так работать нельзя! Ты сойдешь с ума или умрешь! Не хочу, не хочу, не хочу! -- она прижалась к его плечу и заплакала.

Вино вернуло ему силы. Он смог обнять ее голову и гладил ее волосы, но ее слезы еще не волновали его.

Все настойчивее и настойчивее у него являлось желание схватить обрывки вихрем крутившихся в его голове воспоминаний, связать их в цельное и восстановить какую-то картину. Что-то омерзительное, грязное... что?..

Жена плакала на его плече, потом вдруг заснула, истомленная волнением и бессонницей.

В комнате стало мертвенно тихо; только слышалось ровное дыхание спящей да торопливое тиканье бронзовых часов, что стояли на комоде.

Свет лампы, прикрытой темным абажуром, ярко освещал пол, сидения стульев и дивана, а выше -- все было погружено в полутьму...

Он продолжал напряженно вспоминать. Рука, обнимающая голову жены, затекла. Он приподнялся, чтобы освободить ее, и вдруг взгляд его упал на пол, посреди которого серым комком лежала выброшенная им тряпка.

Мысли опять закружились в его голове... Нет, эту тряпку оставила не Луша. Эту тряпку... Нет, он вспомнит, он все

--">