Александр Валентинович Амфитеатров - Том 4. Сумерки божков

Субботина

Марты – Ю. П. Тургенева

Фауста – К. Ф. Самирагов

Валентина – Н. Ф. Тунисов

Мефистофеля – Р. Ф. Фюрст

Вагнера – И. И. Камчадалов

Очередной режиссер – М. Е. Мешканов

Хормейстер – К. К. Бергер

Очередной капельм. – С. С. Музоль

Декорации – Г. И. Поджио

Костюмы собственной мастерской театра по рисункам художника К. В. Ратомского и Э. В. Дюнуа

Парики – мастерской Д. Н. Андреева

Аксессуары – собственной мастерской театра по рисункам Э. В. Дюнуа

Начало ровно в 8½ час вечера

Дирекция имеет честь предупредить публику, что места в зрительном зале должны быть занимаемы всегда до начала действия, так как по второму звонку двери зала закрываются, и ни вход в зал, ни выход из него не допускаются до следующего антракта

Дамы в шляпах в партер, амфитеатр и балконы не допускаются

АНОНС

Готовится к постановке и в непродолжительном времени

представлена будет

в первый раз новая опера

в 4 действиях «Крестьянская война»,

Музыка Э. К. Нордмана, слова ***.

Роль Маргариты Трентской исполнит Е. С. Савицкая,

роль Фра Дольчино – А. В. Берлога.

Капельмейстер – М. Р. Рахе

Главный режиссер: З. В. Кереметев

Главный капельмейстер: М. Р. Рахе

Директриса: Е. С. Савицкая

Печатать разрешается. N-ский обер-полицеймейстер полковник Брыкаев

Часть первая Серебряная фея

I

Унылый молодой человек, одиноко изучавший эту афишу в фойе N-ского оперного театра, был очень мал ростом, не только вопреки, но даже как бы и назло своим высоким каблукам, высоким воротничкам и умышленно просторному покрою удлиненного редингота. Природа презирала все усилия искусства увеличить это укороченное ею тщедушное тело, и, чем усерднее старались портные доказать, что все-таки они шьют на взрослого человека, тем больше становился похож злополучный клиент их на мальчика лет двенадцати, вырядившегося в родительское платье. Впечатление дополняли застенчивость и робкое волнение, оглуплявшие лицо юноши до такой плачевности, что – на улице и в толпе – не спасал его от встречных и мимо мелькающих насмешливых улыбок даже великолепный рубинштейновский лоб под странными белыми косицами, повисший, как туча, темным золотом густых бровей на близорукие глаза, полные наивного добродушия и голубого блеска. Юноше назначено было прийти в театр на репетицию к одиннадцати часам утра, но он явился уже в десять и добрых полчаса сидит в полутемном фойе, не решаясь ни поднять шторы на котором-нибудь из полуторасаженных окон, ни повернуть электрическую кнопку, ни просто хоть перейти куда-либо, где посветлее. Наконец кто-то из администрации, проходя, случайно приметил его, сжалился и распорядился. Пришел страшно зевающий капельдинер, скользнул по юноше безразличным и совсем не почтительным взглядом, дернул шнурки у окна, тяжелая материя разъехалась, как грозовые облака, и в зал полился веселый осенний свет, и в серо-голубых столбах его бойким вихрем заплясали радужные пылинки.

Капельдинер ушел. Юноша опять был один в огромной белой комнате с красными бархатными диванчиками в нишах окон, с Орфеем среди укрощенных музыкою зверей на плафоне, с дорогими, мастерской, художественной кисти портретами б простенках. Молодой человек знал все эти лица и любил их, как богов. То были артисты-основатели и сосьетеры огромного оперного предприятия «Дирекция Е. С. Савицкой», первого в России по серьезности материальной и художественной постановки дела, знаменитого на всю Европу своими новаторскими идеями, пытающегося возродить для людей XX века тот театр-храм, театр-школу, о которых теперь повсеместно на земном шаре сохранились лишь красивые античные мифы. Гордо и холодно смотрела со стены на юношу сама Елена Сергеевна Савицкая – золотоволосая красавица, с глазами ундины, как синий хрусталь, с фигурою сильфиды, стройная, воздушная – вся будто летит над землею. Портрет писан давно, но она и сейчас, к сорока годам, почти не изменилась, будто так и застыв своим строгим классическим профилем и изящною талией помпейской плясуньи. Соперницы не раз пускали слух, что неулыбающееся лицо Елены Сергеевны эмальировано какою-то парижскою искусницею в маску вечной молодости, и стоила эта операция неувядаемой певице бешеных денег, зато уж кончено – теперь она так, без единой морщинки и сто лет проживет, и в гроб сойдет. Люди, более близкие и расположенные к Елене Сергеевне, говорят, что легенда об эмальировке – --">