Тэффи (Надежда Александровна Лохвицкая) - Вся Теффи в одном томе

дурак, я захочу, так живо выслужусь. Меня не

затрешь, не таковский».

И, выждав возвращения кухарки, он решительными шагами

направился в комнаты.

«Будь, грит, на глазах. А на каких я глазах буду, когда

никого никогда дома нет».

Он прошел в переднюю. Эге! Пальто висит – жилец дома.

Он кинулся на кухню и, вырвав у оторопевшей кухарки

кочергу, помчался снова в комнаты, быстро распахнул дверь в

помещение жильца и пошел мешать в печке.

Жилец сидел не один. С ним была молоденькая дама, в

жакете и под вуалью. Оба вздрогнули и выпрямились, когда

вошел Лешка.

«Я парень не дурак, – думал Лешка, тыча кочергой в

горящие дрова. – Я те глаза намозолю. Я те не дармоед – я все

при деле, все при деле!..»

Дрова трещали, кочерга гремела, искры летели во все

стороны. Жилец и дама напряженно молчали. Наконец Лешка

направился к выходу, но у самой двери остановился и стал

озабоченно рассматривать влажное пятно на полу, затем

перевел глаза на гостьины ноги и, увидев на них калоши, укоризненно покачал головой.

– Вот, – сказал он с упреком, – наследили! А потом хозяйка

меня ругать будет.

Гостья вспыхнула и растерянно посмотрела на жильца.

– Ладно, ладно, иди уж, – смущенно успокаивал тот.

И Лешка ушел, но ненадолго. Он отыскал тряпку и вернулся

вытирать пол.

Жильца с гостьей он застал молчаливо склоненными над

столом и погруженными в созерцание скатерти.

«Ишь, уставились, – подумал Лешка, – должно быть, пятно

заметили. Думают, я не понимаю! Нашли дурака! Я все

понимаю. Я как лошадь работаю!»

И, подойдя к задумчивой парочке, он старательно вытер

скатерть под самым носом у жильца.

– Ты чего? – испугался тот.

– Как чего? Мне без своего глазу никак нельзя. Дуняшка, косой черт, только ябеду знает, а за порядком глядеть она не

швейцар… Дворника на лестнице…

– Пошел вон! Идиот!

Но молоденькая дама испуганно схватила жильца за руку и

заговорила что-то шепотом.

– Поймет… – расслышал Лешка, – прислуга…сплетни…

У дамы выступили слезы смущения на глазах, и она

дрожащим голосом сказала Лешке:

– Ничего, ничего, мальчик… Вы можете не затворять двери, когда пойдете…

Жилец презрительно усмехнулся и пожал плечами.

Лешка ушел, но, дойдя до передней, вспомнил, что дама

просила не запирать двери, и, вернувшись, открыл ее.

Жилец, как пуля, отскочил от своей дамы.

«Чудак, – думал Лешка, уходя. – В комнате светло, а он

пугается!»

Лешка прошел в переднюю, посмотрелся в зеркало, померил жильцову шапку. Потом прошел в темную столовую и

поскреб ногтями дверцу буфета.

– Ишь, черт несоленый! Ты тут целый день, как лошадь, работай, а она знай только шкап запирает.

Решил идти снова помешать в печке. Дверь в комнату

жильца оказалась опять закрытой. Лешка удивился, однако

вошел.

Жилец сидел спокойно рядом с дамой, но галстук у него

был набоку, и посмотрел он на Лешку таким взглядом, что тот

только языком прищелкнул:

«Что смотришь-то! Сам знаю, что не дармоед, сложа руки

не сижу».

Уголья размешаны, и Лешка уходит, пригрозив, что скоро

вернется закрывать печку. Тихий полустон-полувздох был ему

ответом.

Лешка пошел и затосковал: никакой работы больше не

придумаешь. Заглянул в барынину спальню. Там было тихо-тихо. Лампадка

теплилась перед образом. Пахло духами. Лешка влез на

стул, долго рассматривал граненую розовую лампадку, истово

перекрестился, затем окунул в нее палец и помаслил надо

лбом волосы. Потом подошел к туалетному столу и перенюхал

по очереди все флаконы.

– Э, да что тут! Сколько ни работай, коли не на глазах, ни

во что не считают. Хоть лоб прошиби.

Он грустно побрел в переднюю. В полутемной гостиной

--">