Антон Семенович Сорокин - Сочинения. Воспоминания. Письма

самую жизнь свою и жизнь, его окружающую.

Так или иначе, а ко времени появления «Золота» Антон Сорокин прошел через процедуру призыва в армию (1906 г.) – «вынул дальний жребий», стал участником и лауреатом фотографических конкурсов (оказался удивительным изобретателем и мастером), в 1909 г. женился, окончил бухгалтерские курсы, чтобы «быть финансово независимым». Начиная с 1915 г. и почти до конца дней своих исправно, даже смертельно больным, служил, получая крохи, по линии врачебно-санитарного отдела управления железной дороги. Служил в условиях жесткой, беспощадной реальности. Один только штрих из 20-х гг.: «…мне сказали: кредиты все распределены, на вас кредита нет, мы вас сокращаем. Я… ответил: „Вы распределили кредиты, на мою долю кредитов нет, – значит я умру“». «Это было сказано так просто, – вспоминал М. Никитин, – что я не выдержал».

Правда, когда друзья-писатели спохватились и добились решения о куда более комфортабельном во все смыслах устройстве Сорокина в редакции главной омской газеты, Антон Семенович от помощи отказался: «Имейте в виду, я двигаюсь по инерции… если мне сегодня оставить службу, то завтра я слягу… а через неделю умру»^[20]. Слишком запоздало внимание коллег к состоянию «Дон Кихота сибирской литературы», с первых шагов своих на литературном поприще взывавшему к обществу: «Писателей нужно беречь». Взывавшему и самоотверженно сражавшемуся за реализацию этого призыва относительно ближних и дальних, но не себя…

Однако все это произошло много позже. А 1912 г. выдался действительно многообещающим: четыре издания в Москве и Петербурге, два – в Киеве. Речь идет, помимо упомянутой монодрамы, о сборнике «Смертельно раненные», включавшем новеллы, рассказы, притчи: «Навуходоносор и Тимур», «Послание Иуды», «Три брата», «Все напились чаю и легли спать», «666», «Страшные гости». Тогда же известный литератор – редактор столичных журналов «Весна» и «Шиповник» – Н. Г. Шебуев уведомлял Сорокина: «„Навуходоносор“ пойдет в „Весне“. Монодрамой заинтересовался. Сочинения издать в Петербурге я Вам помог бы. Предисловие напишу, если, конечно, Ваши произведения оправдают мои ожидания. Присылайте». Московский театральный деятель М. И. Волков сожалел, что «не видел пьесу [„Золото“] на сцене» и отмечал: «Ее нешаблонность и прямая безыскусственная форма изложения подкупили меня с первых строк. Для нашего будущего театра Ваша пьеса есть большой и важный первый шаг». Еще раньше Г. Гребенщиков – «литературная надежда Сибири» – извещал А. Сорокина от «Сибирской нови»: «Ваш двухактный этюд мог бы подойти для нашего журнала… Мы будем ждать от Вас еще, но только не примитивных произведений»^[21].

Пожалуй, самым интересным было уже упомянутое послание И. Ф. Наживина. Отметив, что в монодраме «преувеличено значение золота в жизни людей», рецензент остановился на «внешней стороне», отметив «непростоту, налет модернизма, изысканность языка». «Можно говорить хорошо и сильно простым русским языком без вывертов вроде „желтого молчания“, ибо нужно писать для серьезного читателя, а не для Комиссаржевской, не для Шварца, предисловие которого ужасно… Но хорошее тоже есть: это неуловимое веяние того, что называется талантом».

«Я думаю, – писал Иван Федорович, – что если бы попробовали себя освободить от стилизованных моно- и желтых молчаний, если бы попробовали написать простым языком… то, что Вы чувствуете и думаете, то могло бы выйти недурно.

Не сердитесь на меня – мне хочется Вам добра. И не верьте, не верьте Комиссаржевским и Шварцам, что нужно моно. Нужна проповедь простая, ясная и потому сильная. Посылаю Вам на память несколько книжек моих. Сердечно жму Вашу руку». И подпись: «Иван Наживин»^[22].

Послание, несомненно, дружеское, и столь же несомненно – от прочного реалиста-традиционалиста. Однако Сорокин всегда отстаивал право художника на свободу и оригинальность, полагал главным услышать и выразить-запечатлеть свое внутреннее. И случайно ли выделил как-то в качестве направления в литературе «антоносорокизм» как «психографию»? Несомненно, он обладал собственной звукописью – ритмикой/музыкой слога, уловив которую только и можно войти, вчитаться в его произведения. Видимо, не случайна зарисовка Вс. Иванова в предисловии к сорокинскому сборнику «Тююн-Боот»: «Невнятным тихим голосом, немного нараспев [А. Сорокин] читал отрывки из повести „Хохот желтого дьявола“. Длинные и гибкие фразы --">