Владимир Германович Тан-Богораз - Возвращение

Тан-Богораз Владимир Германович
Возвращение

Владимир Германович Богораз

Возвращение

Странник возвращался на родину. Он провёл свою молодость в фантастическом уединении, в краю, который отрезан от всего земного шара неодолимыми преградами и почти неизмеримыми расстояниями, и который напоминает скорее какую-то отдельную планету, глыбу льда, повисшую в пространстве и соединённую с землёй узами, похожими на узы космического тяготения, -- в краю, который составляет особый мир, замкнутый в самом себе и ничего не знающий об остальных мирах, а жителям земли известен так же мало как луна. Над этим краем висит вечная тьма. Только самые слабые лучи того света и тепла, которым живёт земное человечество, проникают туда, смутные призрачные отблески, похожие на таинственный ореол сияний, источник которых никому неизвестен, которые рождаются в холодной мгле, быть может, для того, чтобы не оставить без всякого луча надежды слепые и ожесточённые сердца, коснеющие в плену тех кромешных границ.

Странник приехал в тот край молодым человеком, почти мальчиком, а уезжал оттуда помятым и состарившимся, как об этом свидетельствовали облысевший лоб и белая седина, пробивавшаяся на висках. Нежный пушок юности давным-давно сошёл с этого перезрелого плода, обнажив жёсткую кожуру, окаменевшую под влиянием ветров и всяческих непогод.

Покинув край своего изгнания, Странник сразу окунулся в хаос передвижений, которые ему предстояли. Когда он в первый раз преодолел эти почти баснословные расстояния, он принуждён был посвятить им целые годы. Теперь он мог ускорить процесс своего движения, но расстояния не уменьшались, и на преодоление их должны были вновь уйти если не годы, то многие месяцы. Странник весь погрузился в суету дорожных хлопот, мелких неприятностей и злоключений, изо дня в день отдаваясь самому процессу путешествия, когда движение является для человека главной жизненной функцией, а достижение нового ночлега -- весьма важной желанной целью.

Странник ехал и ехал. Климаты и широты сменялись перед ним, а конечная цель его пути оставалась почти так же далека как в первый день. Он так далеко забрался в глубину своего заколдованного мира, что очень долго не мог выбраться из него. Изо дня в день, из недели в неделю, перед ним тянулись те же безотрадные картины. Широкие равнины расстилались вокруг него, одетые саваном белого пушистого снега, и от одного взгляда на них становилось холодно; реки были закованы в толстую ледяную броню, которая казалась несокрушимою навеки; корявые лиственницы угрюмо стояли, не имея силы поднять свои чёрные ветви, отягощённые огромными белыми хлопьями.

Странник ехал и ехал. Различные животные, приручённые полярным человеком, служа ему, сменяли друг друга. Олени сменяли собак, кони -- оленей. Ему приходилось взбираться на крутые горные перевалы, вечно лишённые растительности, обнажённые даже от снежного покрова буйными порывами горного ветра; целые дни пробираться по узкой тропе сквозь угрюмую тайгу; брести по колено в глубоких тарынах, выбегающих на поверхность льда как холодные слёзы потока, измученного стужей; переезжать необозримые тундры, огромные болота, где топкая трясина под влиянием мороза обратилась в камень.

Странник ехал и раздумывал... Что привёз он с собой в этот край? Это было так давно, что он утратил реальное воспоминание о том далёком времени. Когда он вспоминал о нём, иногда его охватывало сознание какой-то ужасной невозвратимой потери, утраты сокровища, имя и сущность которого забыты памятью, но которое одно давало жизни смысл и цель, без которого не стоило жить дольше.

В другое время ему казалось, что, несмотря на многоразличные опустошения, произведённые в его душе этими роковыми годами, внутреннее ядро её осталось нетронутым и могло возродиться снова. Ему казалось, что он уже ощущает начало этого возрождения. Вспоминая о цели, лежавшей впереди, достижение которой было теперь так легко и затруднялось только препятствиями географического характера, он ощущал прилив горячих и свежих чувств, как будто тёплая волна вливалась, неизвестно откуда, в его окостеневшее сердце, как будто его молодость, погибшая на самой заре, не успевшая выглянуть на Божий свет ни одним зелёным ростком и убитая дыханием сурового мороза, возмущалась против своей преждевременной гибели, требуя возможности --">