Николай Александрович Лейкин - В вагоне третьего класса

Н. А. Лейкинъ Въ вагонѣ третьяго класса

(Сцены).

Поѣздъ, состоящій изъ полутора десятка вагоновъ, ожидаетъ третьяго звонка, чтобы отправиться изъ Петербурга въ Москву. Кондукторы сортируютъ по вагонамъ все еще прибывающую публику. По платформѣ бѣгаетъ какой-то купецъ съ краснымъ потнымъ лицемъ, заглядываетъ въ окна и отыскиваетъ себѣ «мѣстечка поспокойнѣе». Въ правой рукѣ у него объемистая подушка въ розовой ситцевой наволочкѣ, въ лѣвой — корзина, изъ которой выглядываютъ: горлышко полуштофа, куриный задъ и пеклеванникъ. Въ окнахъ вагоновъ третьяго класса виднѣются бороды, окутанные платками головы женщинъ. Все это спѣшитъ перекинуться прощальными словами съ провожающими, стоящими у рѣшетки противъ вагоновъ. Нѣкоторые изъ провожающихъ лѣзутъ за рѣшетку, но служители и полицейскіе «просятъ честью» удалиться. Въ толпѣ слышатся фразы: «скажи Маврѣ, что ежели у ней хлѣба не хватитъ, то пусть Митрофанычу поклонится, а чтобы корову со двора сводить ни — ни…» или «отпиши: что Ваську изъ острога выпустили, аль нѣтъ?» и т. п.

Въ одномъ изъ оконъ виднѣется бородатая голова монаха въ клобукѣ. Голова медленно кланяется перевѣсившейся черезъ перила женщинѣ, покрытой ковровымъ платкомъ, и говоритъ:

— Передайте поклонъ боголюбивому Петру Захарычу, благочестивой Марьѣ Дементьевнѣ и чадамъ ихъ. Платону Семенычу скажите, что ему за его вкладъ на томъ свѣтѣ будетъ мзда великая, а въ здѣшней жизни воздастся сторицею.

— Передамъ, батюшка, передамъ… слезливо отвѣчаетъ женщина.

— Какъ пріѣдешь къ Троицѣ-Сергію, то сейчасъ вынь части о здравіи всѣхъ знакомыхъ, говоритъ рыжебородый купецъ своей женѣ, вышедшей къ нему изъ вагона и стоящей на платформѣ. Селиверсту Петровичу привези большую просвирку — человѣкъ нужный.

— Перезабудешь всѣхъ такъ-то… Ей-Богу… отвѣчаетъ жена. Вчера бы записать надо… За здравье Лудова-то вынимать, что-ли?

— Ну его!.. Второй годъ пятьдесятъ рублей долженъ и не отдаетъ!..

Слышенъ третій звонокъ. Жена наскоро чмокаетъ мужа въ бороду и спѣшитъ садиться. Кондукторы со стукомъ запираютъ двери вагоновъ, раздаются дребезжающій свистокъ оберъ-кондуктора и отвѣтный свистокъ локомотива — и поѣздъ трогается.

Въ вагонѣ третьяго класса пахнетъ потомъ, хлѣбомъ и овчинами. Три четверти вагона набито мужиками, бабами, солдатами. Чистая публика держится отдѣльно. Въ ней особенно обращаютъ на себя вниманіе: рослая усатая барыня, расположившаяся со своими подушками и одеялами на двухъ скамейкахъ, армейскій офицеръ и блѣднолицый молодой человѣкъ съ козлиной бородкой, одѣтый въ высокіе лакированные сапоги, шелковую канаусовую рубаху и какую-то фантастическую, по его мнѣнію, русскую поддевку.

Тронувшійся поѣздъ ускоряетъ ходъ. У мужиковъ слышенъ гулъ отъ говора. Какой-то пьяненькій наигрываетъ на гармоніи; другой пьяненькій въ замасленной фуражкѣ съ надорваннымъ козырькомъ и въ рваномъ полушубкѣ, подтягиваетъ голосомъ:

   Захотѣлось намъ узнать да извощика жену…

Все это коробитъ усатую барыню.

— Ей вы, мужики! — кричитъ она, — коли съ благородными людьми въ вагонѣ ѣдете, такъ пѣсенъ не пѣть и простаго табаку не курить!

— А какой-же курить прикажешь? Французскій что-ль? спрашиваетъ пѣвшій пѣсню.

— Ты мнѣ не груби, дуракъ, а то тебя на первой станціи высадятъ. Какъ ты смѣешь мнѣ «ты» говорить?

— Вишь, какая прыткая!

— Ахть ты мерзавецъ? Господинъ офицеръ, заступитесь! обращается барыня къ офицеру.

— Перестань-же, или иди и садись въ другое мѣсто, замѣчаетъ офицеръ.

— Зачѣмъ, ваше благородіе, намъ въ другое мѣсто? Намъ и здѣсь хорошо, упирается мужикъ. А ежели вамъ, ваше благородіе, эта пѣсня не нравится, такъ мы другую можемъ…

   Что ты спишь мужичокъ,

   Вѣдь весна на дворѣ?

— Весною-то и спится, отвѣчаетъ, поднимая голову, до сихъ поръ дремавшій старикъ въ худомъ армячишкѣ и лаптяхъ.

— Эхъ ты, сѣдая вшивица! Нешто это къ тебѣ относится? Это такъ въ пѣснѣ поется, подбоченивается ломаный козырекъ, оставляя пѣть. — Деревня!

Блѣдный молодой человѣкъ въ фантастической поддѣвкѣ внимательно прислушивается къ разговору.

— А знаешь ли чья это пѣсня? спрашиваетъ онъ.

— А то не знаемъ, что ль? Извѣстно чья, — Молчановская. Молчановъ ее на Крестовскомъ пѣлъ…

— Анъ и не знаешь чья. Пѣсню эту написалъ такой-же мужичекъ, какъ и ты. Фамилія его — Кольцовъ.

— --">