Александр Иванович Герцен - Былое и думы (Часть 7)

поддержало нас...

"Колокол" - власть", - говорил мне в Лондоне, horribile dictu6, Катков и прибавил, что он у Ростовцева лежит на столе для справок по крестьянскому вопросу... И прежде его повторяли то же и Тургенев, и Аксаков, и Самарин, и Кавелин, генералы из либералов, либералы из статских советников, придворные дамы с жаждой прогресса и флигель-адъютанты с литературой; сам В. П. - постоянный, как подсолнечник, в своем поклонении всякой силе, умильно смотрел на "Колокол", как будто он был начинен трюфлями... Недоставало только для полного торжества - искреннего врага. Мы были в веме7, и долго ждать его не пришлось. Не прошел 1858 год, как явилось "обвинительное письмо" Чичерина. С высокомерным холодом несгибающегося доктринера, с roideur8 судии неумытного позвал он меня к ответу и, как Бирон, вылил мне в декабре месяце ушат холодной воды на голову. Приемы этого Сен-Жюста бюрократизма удивили меня. А теперь... через семь лет9 письмо Ч. мне кажется цветом учти(278)вости после крепких слов и крепкого патриотизма михайловского времени. Да и общество было тогда иначе настроено, "обвинительный акт" возбудил взрыв негодования, нам пришлось унимать раздраженных друзей. Мы получали десятками письма, статьи, протесты. Самому обвинителю писали его прежние приятели поодиночке и коллективно письма, полные упреков, - одно из них было подписано общими друзьями нашими (из них три четверти ближе теперь к Ч., чем к нам), он сам с античной доблестью прислал это письмо для хранения в нашей оружейной палате.

Во дворце "Колокол" получил свое гражданство еще прежде. По статьям его государь велел пересмотреть дело "стрелка Кочубея", подстрелившего своего управляющего. Императрица плакала над письмом к ней -о воспитании ее детей, и говорят, что сам отважный статс-секретарь Бугков в припадке заносчивой самостоятельности повторял, что он ничего не боится; "жалуйтесь государю, делайте, что хотите, - пожалуй, пишите себе в "Колокол", мне все равно". Какой-то офицер, обойденный в повышении, серьезно просил нас напечатать об этом с особенным внушением государю. Анекдот Щепкина с Гедеоновым передан мною в другом месте, - таких анекдотов мог бы я рассказать десяток...10

...Горчаков с удивлением показывал напечатанный в "Колоколе" отчет о тайном заседании государственного совета по крестьянскому делу. "Кто же, говорил он, - мог сообщить им так верно подробности, как не кто-нибудь из присутствовавших?"

Совет обеспокоился и как-то между "Бутковым и государем" келейно потолковал, как бы унять "Колокол". Бескорыстный Муравьев советовал подкупить меня; жираф в андреевской ленте, Панин, предпочитал сманить на службу. Горчаков, игравший между этими "мертвыми душами" роль Мижуева, усомнился в моей продажности и спросил Панина:

- Какое же место вы предложите ему?

- Помощника статс-секретаря.

- Ну, в помощники статс-секретаря он не пойдет, - отвечал Горчаков, и судьбы "Колокола" были предоставлены воле божией. (279)

А воля божия ясно обнаружилась в ливне писем и корреспонденции из всех частей России. Всякий писал, что попало: один, чтобы сорвать сердце, другой, чтобы себя уверить, что он опасный человек... но были письма, писанные в порыве негодования, страстные крики в обличение ежедневных мерзостей. Такие письма выкупали десятки "упражнений", так, как иное посещение платило за всес "колонель рюс".

Вообще баласт писем можно было разделить н письма без фактов, но с большим обилием души и красноречия, на письма с начальническим одобрением или с начальническими выговорами и, наконец, на письма с важными сообщениями из провинции.

Важные сообщения, обыкновенно писанные изящным канцелярским почерком, имели почти "всегда еще более изящное предисловие, исполненное возвышенных чувств и неотразимой лести, "Вы открыли новую эру российского слова и, так сказать, мысли; вы первый с высоты лондонского амвона стали гласно клеймить людей, тиранствующих над нашим добрым народом - ибо народ наш добрый, вы недаром его любите. Вы не знаете, сколько сердец бьются любовью и благодарностью к вам в дальней дали нашего отечества...

От знойные Колхиды до льдов

...скромной Оки, Клязьмы или такой-то губернии. Мы на вас смотрим, как на единственного защитника. Кто может, кроме вас, обличить изверга - по званию и месту, стоящего выше закона, - изверга вроде нашего председателя (казенной, уголовной, удельной палаты... имя, отчество, фамилья, чин). Человек, не получивший образованья, --">