Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин - За рубежом

пробудившихся в обществе в связи с приходом к власти графа М, Т. Лорис-Меликова с его более гибкой политикой, и все же «свое» по-прежнему преимущественно выражается в горьких воспоминаниях о голодающей деревне, о бесправии, о злобном пресечении всяких попыток внести в массы свет знания, столь явственно проявившемся во время знаменитого "хождения в народ".

Разительный контраст между нищими полями, виденными «дома», и «буйными» хлебами на "обиженном природой прусском поморье" фантастически преображается в сновидение рассказчика — сцену разговора немецкого мальчика в штанах и русского — без оных.

Возможно, что в самом наименовании — "мальчик без штанов" — содержится смысл, полностью обнаруживающийся именно в европейском контексте. Знаменитое прозвище революционно настроенного простонародья во время французской революции 1789 года — санкюлоты — лишь по ошибке переводилось у нас как «бесштанники». На деле речь идет о людях, носивших длинные панталоны — в отличие от коротких дворянских (calottes).

Одна из горчайших печалей Щедрина как диагноста общественных недугов — это не покидающее его сознание, что русский крестьянин не просто беден, но, главное, по острому определению сатирика, которое часто вспоминал Ленин, беден сознанием своей бедности.

Образ этой огромной, задавленной, бесправной массы то и дело маячит на страницах книги, суровым диссонансом врываясь в повествование о праздношатающихся соотечественниках: "Подумайте! миллионы людей изнемогают, прикованные к земле и к труду, не справляясь ни о почках, ни о легких и зная только одно: что они повинны работе… Есть люди, у которых так и в гербах значится: пропадайте вы пропадом… Передо мной воочию метался тот "повинный работе" человек, который, выбиваясь из сил, надрываясь и проливая кровавый пот, в награду за свою вечную страду получит кусок мякинного хлеба".

В недалеком будущем эти эскизные наброски воплотятся в потрясающую аллегорическую фигуру Коняги (героя одноименной щедринской сказки), чьими трудами кормится толпа всевозможных пустоплясов.

В книге же "За рубежом" "скорбный певец Коняги", как впоследствии назвал писателя поэт Иннокентий Анненский, наиболее рельефно воплотил свои мучительные раздумья о русском крестьянстве в образе мальчика без штанов.

Рельефность совсем не предполагает здесь цельности, законченности, исчерпанности «диагноза», основании для которых не давала и сама тогдашняя русская действительность, та самая, которая после крестьянской реформы 1861 года, по знаменитому толстовскому выражению, переворотилась и только укладывается, еще не приняв сколько-нибудь окончательной формы и тая в себе различные "готовности".

Но удивительно поэтому, что диалог «мальчиков» исполнен живых отголосков происходивших тогда горячих дебатов об уготованных России путях, о крестьянской общине, характере народа и т. д.

"Он, — писал о народе, вспоминая эти времена, младший современник Щедрина В. Г. Короленко, — как туча, лежал на нашем горизонте, в него вглядывались, старались уловить формы, роившиеся в этой туманной громаде, разглядеть или угадать их…"^[1]

С любовью, болью, надеждой и горечью делал это и Щедрин, создавая своего мальчика без штанов — бесшабашного и грубоватого, смекалистого и невежественного, дерзкого и в то же время, увы, в отличие от санкюлотов, готового и дальше прозябать, хоть вроде и надоело ему, что все, кому не лень, "нас… походя ругают".

Нимало но считая "прусских порядков" совершенными, порой делая мальчика без штанов язвительным критиком мещанской ограниченности и самомнения собеседника, сатирик одновременно во всей неприкрытой наготе представляет характерную для тогдашней царской России картину произвола и бесправия. "У нас, брат, без правила ни на шаг, — говорит русский мальчик потрясенному обладателю штанов. — Скучно тебе — правило; весело — опять правило… Задуматься, слово молвить — нельзя без правила… И в конце всякого правила или поронцы, или в холодную".

И когда немецкий мальчик рассказывает понаслышке о давно прошедших в его стране "варварских временах", когда "все жители состояли как бы под следствием и судом", "воздух был насыщен сквернословием" (характерным для обращения начальства с подчиненными), а обыватель отовсюду слышал: "Куда лезешь? не твое дело!", то нарисованная им картина отнюдь не была в диковинку ни русскому мальчику, ни писателю, ни его --">