Андрей Павлович Ромашов - Золотой исток

привычная падать.

Отец на прощанье давал Сеньке какую-нибудь книжку с настоящими стихами и говорил:

— Так-то, брат. А мы вот с Ваней матери нашей помогаем.

Отец говорил правду. Приходил домой он раньше матери и начинал варить ужин. Ваня чистил с ним картошку, бегал на ключ за водой.

А вчера отец пришел поздно.

Они с матерью долго ждали его, сидели за столом и молчали. Изба казалась без отца неуютной, в серые окна стучали черемухи кривыми паучьими лапами. Мать все время к чему-то прислушивалась, вздрагивала от всякого стука на улице, вздыхала.

Ваня лежал уже в постели, когда пришел отец. Мать бросилась к нему на шею, обняла его и заплакала, как маленькая.

— Что ты, Дарьюшка! — удивился он.

— И сама не знаю… Грустно мне стало, Василий! Так грустно.

Отец снял фуражку и спросил, улыбаясь:

— А что по этому поводу сказал немецкий товарищ Бебель?

Ваня не знал товарища Бебеля, зато видел добрую улыбку отца, радость матери… В избе сразу стало теплее и уютнее, от зажженной лампы лег на пестрые половики мягкий белый свет. Он рос, разбухал, как вата, и заволакивал темные окна, шкаф и отца, склонившегося над столом…

Проснулся Ваня поздно. В избе было солнечно и тихо, как в праздник. Отец сидел у стола в новой сатиновой рубахе и что-то писал.

— Мамка где? — спросил его Ваня.

— На службе.

— А ты зачем дома?

— Вставай, узнаешь.

За чаем отец рассказал ему, что в конторе он больше не работает, а будет собирать музей.

— Какой музей? — удивился Ваня. — Разве его собирают?

— Музей — слово, брат, греческое. Пройдет, скажем, сто лет, и люди забудут, кто строил наш город. Как мы жили? Что думали?

— А зачем? Ну, жили и жили…

— Нет, брат. Не просто мы жили. Не просто… Ты одевайся. Пойдем мы сегодня с тобой на строительство.

День начинался теплый, солнечный. Даже угрюмые лошади крестьян-грабарей казались веселыми. Над темными ступеньчатыми котлованами бились на ветру алые знамена ударных бригад, похожие издали на однокрылых птиц.

Строители работали весело. Молодые парни, пробегая с тачками мимо них по деревянным настилам, задорно покрикивали:

Па-старанись! Па-старанись!

Ваня глядел на парней с завистью. Они будто играли, а не работали. Отец называл строителей героями и удивлялся:

— Какие люди живут на земле! А!

Ваня и зимой бывал здесь. От поселка до строительных площадок было далеко, версты четыре, и идти надо было полем. Ветер сталкивал с дороги в сугробы и хлестал по лицу сухим колючим снегом… Тяжело было строителям в лютую зимнюю стужу. Пропитанная цепким соляным рассолом, земля становилась крепче камня. Но строители не сдавались. День и ночь здесь горели костры, день и ночь копали рабочие мерзлую землю. Упрямая и холодная была эта земля, но люди победили ее — и точеные ребра заводских цехов поднялись к небу…

— Вот мы и пришли, Ваня, — сказал отец, останавливаясь на краю огромного котлована. — Гляди и запоминай.

— Бывал я сто раз. Знаю…

— Главного пока не знаешь.

— Какого главного?

Отец не ответил, стоял задумчивый, непривычно строгий. Ваня хотел дернуть его за рукав, но отец заговорил сам:

— Пройдут годы, и станут люди думать да гадать о нашем городе, о нашем заводе, как о египетских пирамидах. Удивительно покажется им, рассудительным, богатым, ученым… Что за люди, скажут они, строили в тайге светлый каменный город? Строили без машин и порой без хлеба…

Отец загляделся на алый флаг, замолчал. Флаг несли комсомольцы из конторы к строящимся цехам. Комсомольцы ушли далеко, флаг стал маленьким, а отец все смотрел, потом сказал уверенно:

— В третью бригаду понесли. Герои…

— Дядя Гриша тоже герой. Когда плотину строили, он три дня домой не приходил, все работал. Холодная вода ему до шеи доходила.

— Вот для начала с дядей Гришей и поговорим.

— Сейчас?

— Зачем сейчас, вечером. В гости к нему пойдем… Ты подожди тут пока. Я с одним человеком о нашем музее поговорю. Церковь я занял самовольно. Нехорошо так.

Ранней весной, как только обсыхала дорога, Ваня бегал с ребятами на гору смотреть, как растут высокие газгольдеры, похожие на большие каменные кастрюли. На строительные площадки ребята не спускались. Сверху на стройку смотреть интереснее. А строителей они видели в поселке каждый день. Отец Сеньки-Гоголя тоже был строитель. По праздникам он --">