Турган Тохтамов - Старая мельница

могли разобраться – чей отец или брат больший герой? Никто из нас не знал, какая жизнь идет за холмом, и мы верили любому слову мельника. Савут-ака, рассказывая, вздыхал и обязательно спрашивал нас, когда же кончится эта война. Мы только переглядывались и молчали, потому что были уверены – всех мужчин нашего села отправил на фронт сын мельника – председатель Садык-ака, это ведь он первый сообщал, кто должен уйти за холм…

Сын мельника собирал односельчан около мельницы, вынимал из кармана гимнастерки какую-то бумажку и читал ее, читал так громко, что голос его летел через головы людей, в открытую дверь мельницы и затихал там лишь среди чиевых корзин… Прочитав бумажку, Садык-ака аккуратно прятал ее в тот же карман и еще что-то говорил, выбрасывая вперед руку. Люди молча выслушивали его, а потом быстро прощались с теми, кто оставался в селе, и уезжали за холм.

 Садык-ака никогда не собирал людей для хороших вестей. Всегда после его собраний кто-нибудь начинал плакать. Остальные молчали глядя под ноги, и о чем-то думали. Мы стояли в стороне и тоже понимали, что сейчас лучше ни о чем не спрашивать. Садык-ака исподлобья смотрел на односельчан и приказывал:

– Все. Давайте-ка за работу. Слезы нам не подмога.

– Ты даже поплакать не даешь, – тихо произносил кто-то в толпе. В такие минуты на всей земле не было для меня человека злее, чем Садык-ака. А он еще больше хмурился и говорил:

– Чего ж плакать-то… Это последнее дело, плакать.

А за холм продолжали уходить наши отцы и братья. Потом почтальон привозил оттуда письма. Прочитывал их Садык-ака, и опять женщины плакали. Но, странное дело, каждый человек из нашего села, получив письмо с фронта, шел к председателю. Вот и моя мать, получив от отца бумажный треугольник, тоже пошла к нему. А вернувшись, вздыхала:

– Твой отец в самом горячем месте войны. Уцелеет ли, а? Ай, хоть бы он вернулся…

У председателя было немного слов для односельчан. Мы крепко, на всю жизнь запомнили эти слова, потому что Садык-ака никогда не заменял их другими. По утрам он кричал под окнами каждого дома: «На работу, быстро!» Когда же он подходил к дому тетушки Хушням, она распахивала окно ­– так, что было слышно на все село, - кричала: «Тебе только одно – на работу! О хлебе лучше бы позаботился… Детям есть нечего!»

У нее было два сына, хотя тетушка Хушням никогда не была замужем. В ответ на ее слова Садык-ака, сверкая глазами, бросал: «Хлеб нужен там!» – и показывал рукой за холм, который был пределом нашего мира.

Иногда мать жалела, что мы живем по соседству с председателем. Рано утром, услышав его резкий голос под окном, она начинала суетливо собираться и ворчать:

– А все Надир… «Будем с ним соседями, будем соседями!..» – передразнивала она отца. – Как будто в этой долине нельзя было найти другой земли для нашего дома. Вот и слушай теперь его первой!.. «Он мой друг, мы всегда будем вместе!» Хм-м, вместе! Теперь вот Надир кровь проливает, а этот – хромой…

Конечно, мать никогда бы этого не сказала, если бы знала, что я не сплю и все слышу.

Я не любил и боялся нашего председателя, мне казалось, что все беды нашего села идут от него. И вдруг Садык-ака и отец – друзья!

В то утро я заявился прямо к председателю. Садык-ака сидел за столом и что-то писал. Не поднимая головы, он крикнул:

– Чего тебе? Ну-ка, марш отсюда!

В другое время от такого председательского окрика любого из нас сдувало как ветром. Но сейчас я не шелохнулся, только набрал побольше воздуха и громко спросил:

– Говорят, ты друг моего отца… Это правда?

Садык-ака отбросил в сторону карандаш, отвалился на спинку стула и вдруг засмеялся. Я первый раз видел, как смеется наш председатель.

– Да, правда. А кто тебе это сказал?

– Все, – соврал я, сразу забывая все плохое, что я думал о нем, и задал еще один вопрос: – Если ты друг моего отца, то почему заставляешь работать мою мать?

Я ждал, что сейчас он скажет: «Больше не буду», – и уже готов был бежать в поле обрадовать мать. Но Садык-ака внимательно оглядел меня, и голос его опять стал строгим, резким.

– Ты, может быть, хочешь, чтобы все женщины нашего села с утра до ночи копались в земле, а твоя мать сидела на пороге и пила чай? Как ты думаешь, что скажет твой отец, если узнает: его жена сидит и пьет чай?..

Председатель вывел меня на крыльцо конторы и легонько подтолкнул:

– Твой отец сказал бы про меня плохие слова, если б я берег твою мать и забыл об --">