Булат Багаутдинович Мансуров - Река моя колыбельная...

зовут? — крикнул старик мальчикам.

— Меня — Амир, а его — Мухтар! — с живостью отозвался длинный мальчик.

— Отнесите в лодку! — крикнул старик и кивнул на корыто с бельем.

Не сразу сообразив, что от них требуется, мальчики стояли некоторое время в нерешительности. Затем тот, что поменьше, подбежал к девочке, на бегу крикнув брату: «Айда!».

Понаблюдав, как мальчики, старательно покопошившись, понесли корыто на каик, старик перевел взгляд в сторону, где у баркаса, на берегу, выстроилась длинная серая очередь.

Оттуда доносились слабые голоса переклички:

— Сто восемьдесят седьмой…

— Громче!

— Сто восемьдесят восьмой…

— Ясно, что по килограмму не хватит, — устало сказала женщина.

— И по полкило не хватит! Хватило бы по рыбешке! — разом заговорили вокруг.

Очередь загудела. Весовщица, гремя тарелками весов, ругнула впереди стоящих, и шум, затухая, откатился в конец очереди. Захлебнулся, и оттуда снова послышались женские голоса:

— Двести пятый…

— Двести шестой…

Вдоль очереди как-то боком, припадая на одну ногу, шел солдат-танкист. Под руку с ним ступала по песку девушка, одетая в наряд невесты. Люди в очереди сразу стихли, приветливо заулыбались.

Танкист с невестой встали в самый конец очереди. Люди снова смолкли. Возникло гнетущее молчание. Вдруг кто-то лихо и отчаянно крикнул:

— Клади рыбу в общий котел! На свадьбу танкиста!

Несколько секунд было тихо, потом гул одобрения волной прокатился по очереди. Весовщица стояла, держа в руках рыбину, не двигаясь и как бы что-то соображая, потом улыбнулась и под общее ликование бросила ее в корыто.

За громадным столом, составленным из ящиков, досок, бочек, стояли и сидели люди: каждый со своей пайкой хлеба, кружкой, миской и ложкой. Из мисок парила уха, но никто из взрослых к ней не прикасался. Затаив дыхание, люди смотрели на серый от пыли раструб репродуктора, торчавший на столбе. Из репродуктора величественно и широко возглашал Левитан:

— Сыновья Казахстана! Наши дети, мужья и братья! Пусть каждый из вас прочтет это письмо с тем чувством, с каким он читает письмо из родного дома. Пусть каждый прочтет его не только глазами, но и сердцем, потому что писал его весь наш народ.

Старик задумчиво покачал головой. Пожилые люди, сидевшие рядом с ним, также согласно покачали головами…

— И всюду, где вы, не щадя жизни, сражаетесь за Родину, пусть для вас воспоминанием о родном Казахстане прозвучат слова этого письма…

Громогласно вещал Левитан над примолкшей соляной пристанью.

— Сыновья Казахстана! Из седой дали времен звучат голоса знаменитых батыров. Они зовут нас к мужеству и победам. Пятьсот лет назад враги ворвались в наши степи, и трусы уже крикнули единственное подлое слово, которое знает трус: «Бежим!». Но пятнадцатилетний мальчик Карасай, сын Орака, дал жестокий урок трусам.

Все ребятишки разом перестали хлебать уху и навострили уши.

— Карасай им ответил: «Родила для того меня мать, чтоб со славой я дух испустил, чтоб умел за народ постоять, чтоб и мертвый врагов победил». И Карасай повел сородичей на врага с единственной мыслью о победе.

Мухтар и Амир поглядывали на грудь танкиста, сверкавшую медалями и Красной Звездой. Голос Левитана набирал силу и раскатисто гремел над пристанью.

— Уже недалек великий день Победы! Для воина смерти нет! Мы должны победить, и мы победим! Да здравствует великая нерушимая дружба народов нашей страны!

— Ура-а-а-а! — взорвалось над рекой, и сквозь этот многоголосый взрыв прорезался визгливый лихой голосок:

— Го-о-орько-о-о!

Жених и невеста, охваченные радостным смущением, робко повернулись друг к другу.

Мальчики с застывшими улыбками испуганно таращили на них глаза.

— Поцелует? — шепотом и со страхом спросил один из них.

— Не поцелует! — твердо ответил другой.

Дети стыдливо отвернулись — жених и невеста целовались.

…Всю ночь пели, плясали, смеялись люди, истосковавшиеся по общению друг с другом не в горе, а в празднике.

На соляных и сульфатных озерах блуждали лучи прожекторов, гудели комбайны, гудели паровозы, ведя за собой вагонетки, груженные сульфатом и солью. Никто не спал — ни те, кто работал в ночную смену, ни те, кто отдыхал после дневной.

Возбужденные Амир и Мухтар тоже не спали. Они лежали на мешках с солью, составленных на борту каика, и смотрели на мерцавший свет костров на берегу.

--">