Владимир Дмитриевич Михайлов - В свой смертный час

Младший сержант Камил Султанов был самым молодым в экипаже. На его тонкокожем, смуглом лице еще не росла борода. Он только в прошлом году кончил школу, а на фронт попал всего два месяца назад. Камил был уверен, что он очень похож на Багратиона, и за ним быстро утвердилась эта кличка. Всех окружающих Камил называл тоже именами великих полководцев: кого Суворовым, кого Кутузовым, кого даже Юлием Цезарем…

Когда замолк мотор, Султанов, топая сапогами, побежал к соседнему танку. Андриевский выдернул шнур из гнезда и крикнул Карасеву:

— Витька! Что человеку надо? Кусочек хлеба и побольше сала! Ясно? Давай сюда!

Не дожидаясь ответа, он выпрямился и повернулся лицом к шоссе, по которому, все еще лязгая и урча, двигались танки.

Если бы не перевернутая повозка, торчащая из противоположной обочины, их спокойное и равномерное движение можно было бы принять за военный парад. Борис стоял на танке, как на трибуне, и на минуту представил себе, что он большой начальник, принимающий этот парад. Он самодовольно улыбнулся и прогнул спину. «Не исключено, — подумал он. — Почему бы мне и не стать генералом? Капитана я вот-вот получу. На Героя два раза представляли. Третьего не миновать. И не дурнее я нашего Макара. А он полковник, скоро генералом будет. Сумел бы я бригадой командовать? Что, я глупее Макара? Только бы поднабраться солидности. Это мне не вытянуть. И война кончается. Могу не успеть. Ничего. Кое-чего успею. И в мирное время в армии жить можно. Но хуже. Дисциплинка проклятая. Как в школе было. Как в училище. Как в запасном полку. Хотя генералам, наверно, полегче с дисциплиной…»

Тут он почему-то вспомнил, как в прошлом году в Румынии после тяжелых боев, когда он вдвоем с Женькой Чигринцом подбил два «тигра», командир бригады в награду дал им двухдневный отпуск в медсанбат, чтобы боевые офицеры немного отдохнули, подлечили свои ссадины и ушибы. Они приехали в большое село, из которого только что выбили противника, и устроили там правильную выпивку с девчонками из медсанбата. Заняли брошенную хозяевами чистую крестьянскую мазанку и приступили к делу. Только развернуться как следует они не успели, потому что к вечеру первого дня тот же самый полковник Макаров, который дал им отпуск, отменил его, прислав специально своего адъютанта. Ему кто-то донес, что с отпускниками пьет его преподобная ППЖ санинструктор Натка Смирнова. Испугался! Променял боевых офицеров на…

Письмо Тане от 2 октября 1941 года

Милая Таня. Пишу тебе из Саратовского бронетанкового училища. Нас привезли из Москвы в Катищевский лагерь, а оттуда мы выехали 25 августа. И вот уже шесть дней я в училище. Пока еще мы не занимаемся. Чтобы мы приносили какую-нибудь пользу, нас посылают на работу в колхоз. Работать тяжело, иногда приходится работать по 15—17 часов. Но это с одной, вернее, с двух сторон, хорошо: приносим пользу и закаляемся сами. За это время освоил несколько профессий: землекоп, грузчик и т. д. Вчера очень поздно возвращались с работы, пришлось пройти сорок километров. У многих ребят ноги все в кровавых мозолях. У меня, как и у всех, тоже хватает, но меньше, чем у других. Но когда мы вышли на высокий бугор, сразу открылся вид на Саратов, на Волгу, на Энгельс. Вот красота! Фигу ты чего-нибудь подобное увидишь. Очень часто вспоминаю о тебе. Я только утешаюсь мыслью, что скоро мы встретимся, будем вместе. Очень хочу скорее попасть на фронт. Нам выдали обмундирование. Хочу завтра сняться. Таня, напиши, как в Москве, как ты себя чувствуешь, поступила ли ты в институт? Как чувствует себя мама? О налетах на Москву не пиши: могут письмо не пропустить. Эх, если бы увидеть тебя всего только на минутку…

Продолжаю письмо 10 числа. Пишу на уроке черчения. Между прочим, пишу уже третий раз и никак не могу кончить. Сейчас учитель вышел: его вызвал нач. училища, значит, можно отдохнуть. Как только лейтенант вышел, моментально все стали писать. Интересны обращения: «Здравствуй, Иринка!», «Привет из Саратова Милке!» и т. д. Расскажу тебе про занятия. Начали 5 числа — приходится трудно, нет ни одной свободной минуты. Все делается организованно, строем. Мы уже до того к нему привыкли, что в уборную и то стали ходить колонной. Вообще живем весело. Даже при железной воинской дисциплине нам удается бузить. Вчера весь урок — «Курс боевых машин» — смеялись. Если бы лейтенант заметил, был бы верный наряд вне очереди. Наряд — страшное дело! Понимаешь, дадут

--">