Николай Владимирович Богданов - О смелых и умелых.

следу и говорит:

— Он здесь, позади где-то. Да не один, а их несколько. Они друг за другом, как волки, в один след шли.

— Носками-то след к фронту направлен. Что же, они задом наперёд шли?

— А как же, так и шли, для обману, — отвечает Жнивин и показывает: — Смотрите, пятки в следах глубже носков вдавлены. Значит, вперёд пятками шли.

И хорошо, что наши проверили. Пошли по следам облавой и отыскали семерых диверсантов. Под крутым берегом речки прятались — хотели мост взорвать.

После этого случая стали Жнивину доверять самые ответственные разведки.

И вот однажды и Афанасий попал впросак, да ещё как, чуть-чуть всю роту не погубил.

Нужно было проверить одну узкую дорогу среди дремучего леса. Деревья стояли вокруг великанские. Сосны вершины подняли до небес. Ели ветви опустили до самой земли. Снегу на них насыпано — целые сугробы. И дорога вьётся по узкой просеке, как по ущелью.

И глубина снегов в лесу такая, что узкие лыжи тонут, в сторону не свернёшь.

Рота шла по дороге, взяв лыжи на плечи. Жнивина послали вперёд с отличным лыжником Сушковым.

Сушков шёл по дороге и флажком давал нашим сигналы: впереди спокойно, можно идти колонной.

А Жнивин на широких охотничьих лыжах сходил с дороги, углублялся в лес-то — то вправо, то влево. Внимательно осматривал, не затаился ли где противник. И, возвращаясь к Сушкову, всё приговаривал:

— Следов нет — и врагов нет!

Вот дорога сделала поворот, нырнула вниз. Вот мост через лесную речонку. Великанские ели так плотно обступили вокруг, что только кусочек неба виднеется в вышине. Опасное место, удобное для засады.

Внимательно обследовал его Жнивин и ничего подозрительного не заметил.

Снег вокруг лежал чистый-чистый, никем не топтанный. Тишина стояла такая, что ветка хрустнет — и то за километр слышно.

— Ладно, — сказал Жнивин товарищу, — беги доложи командиру, что есть место для привала, а то из-за поворота нашим твоих сигналов не видно. Что-то они замешкались. А тут и вода рядом и посидеть есть где.

Так он отправил донесение, а сам остался и стал внимательно оглядывать незнакомый лес. Что-то сердце у него тревожилось. Было как-то не по себе. Чувствовалось, будто он не один, а кто-то за ним подглядывает.

Что за притча: а ведь никого нет! И зверь не крадётся, и птица не летит…

А всё-таки кто-то смотрит.

Даже поёжился Афанасий. Скорей бы уж наши подошли, одному страшно что-то. А на миру и смерть красна…

И тут взглянул он на большую ель, ветви которой согнулись, под тяжестью снега, и увидел такое, что мороз по спине пошёл. Из ветвей на него смотрело два глаза. И это были не жёлтые глаза рыси и не круглые глаза филина, а два человеческих глаза!

Но вот что самое страшное — человека не было видно! Ни рук, ни ног, ни головы. Только глаза! И смотрят пристально, зло.

Когда Афанасий встретился с ними взглядом, он даже зажмурился: «Это смерть моя!» И понял: сделай он сейчас оплошность — погиб…

Старый солдат в таких случаях знает одно правило: главное — не пугаться, не торопиться… Афанасий медленно прислонил к перилам моста винтовку, достал из кармана кисет с табаком, стал вертеть цигарку. И виду не подаёт, что заметил что-то недоброе.

Закуривает Афанасий, уткнулся носом в горстку, к огоньку спички, зажатой в ладонях, а сам сквозь пальцы ещё раз на эти страшные глаза взглянул.

Есть! Следят за ним! Не смотрит так ни зверь, ни птица — человеческие глаза ни с какими не спутаешь. Но как же они попали туда, на ёлку? Не дед же мороз туда забрался!

Прищурился Жнивин, взглянул пристальнее и различил, как на загадочной картинке, руки в белых рукавицах, голову под белым капюшоном и человеческую фигуру во всём белом. И из белой груды, затаившейся среди заснеженных ветвей, торчат сапоги. Не нашего покроя — с закорючками на носах, какие носят фашистские лыжники.

Первым делом захотелось ему схватить винтовку да закатить этому «деду-морозу» меткую пулю, но воздержался. Заметил на другом дереве среди ветвей ещё подошвы сапог. Значит, врагов тут много. Засада. Накануне метели они на ёлки забрались, потому и следов нет. Ловко устроились! Что же теперь делать? Открыть стрельбу, наших предупредить? Но ведь в ту же секунду и самого убьют. А что из него толку, из мёртвого? Он до победы воевать должен! Нет, так, зря, погибать не годится…

Вихрем промелькнули эти мысли в мозгу солдата, и он стал действовать так, как враги и не ожидали.

Оставил --">