Николай Владимирович Богданов - О смелых и умелых.

его броню, тем и спаслись. Но не успели они опомниться, как танк, пройдясь по улице, свернул за околицу и помчался прочь с такой скоростью, что невозможно было спрыгнуть.

Вдогонку ему били из крупнокалиберных пулемётов, стреляли из уцелевших пушек. Пришлось невольным пассажирам спрятаться за башню.

Лихо увёртываясь от снарядов, танк скатился с дороги в лес, ломая кусты, и пошёл оврагом, разбрызгивая мелкий ручей. Наконец выбежал к своим. И остановился. Жаркий, распаренный, грязный, мокрый. И липкий — от мёда.

Медленно раскрылись люки. Из верхнего вылез лейтенант Фролов и башенный стрелок Мадалиев. А из нижнего выполз водитель Перепечко. Вылезли и повалились на пыльную траву. Со всех сторон к ним бросились товарищи танкисты.

— Санитаров! — крикнул кто-то.

Герои были неузнаваемы, на каждом, что называется, «лица не было». Правый глаз Фролова совсем затёк. Аккуратный, тонкий нос Мадалиева раздулся и краснел, как помидор. Тонкие губы Перепечко, знакомые всем по насмешливой улыбке, были похожи на деревенские пышки «с пылу, с жару».

Лейтенант с трудом вытянулся перед командиром полка.

— Что с вами? Вы ранены? — спросил командир, козыряя в ответ на странно затяжное приветствие лейтенанта, с трудом поднявшего пухлую руку к шлему. И тут же хлопнул себя по лбу: — Ох, чёрт, кто это кусается?

Подоспевшие санитарки с криком отскочили прочь — из всех смотровых щелей танка, как из улья, ползли и вылетали пчёлы.

Увидев такое, лейтенант Фролов понял, кто ранил его в правый глаз, и, стряхнув со шлема ещё нескольких крылатых «воительниц», наконец отрапортовал:

— Дали бой на пчельнике… Вернулись без потерь… Извините, припухли малость!

Этот необыкновенный рапорт вспоминали потом Фролову всю войну.

Как ни грозна была обстановка, все, кто это слышал в тот час, рассмеялись.

Вдруг кто-то взглянул попристальней и увидел прижавшихся в тени башни двух немцев.

— Вы ещё и пленных захватили? — спросил командир.

— Ни, — подивился Перепечко, — это они сами налипли. — И тут же крикнул по-хозяйски: — А ну слезай, приехали! Чи вам мой танк медовый?

Немцы после его окрика скатились с танка с поднятыми руками, с автоматами на груди, не совсем соображая, как они так нелепо попались, что и с оружием не могли постоять ни за себя, ни за честь фашистского воинства. У них руки от укусов пчёл распухли.

А танк лейтенанта Фролова с тех пор так и прозвали «медовым», хотя немцам много раз приходилось от него совсем не сладко.

После первой удачной стычки с врагами команда его приобрела какую-то особую дерзость. Про дела «фроловцев» рассказывали легенды.

Однажды славная «тридцатьчетвёрка» включилась в немецкую танковую колонну, пользуясь ночным маршем, подобралась к штабу и расстреляла в упор собравшихся на военный совет генералов и полковников. В другой раз догнала колонну жителей, угоняемых в Германию, и, разогнав конвой, привела советских людей к своим лесными дорогами, не проходимыми для фашистских тяжеловесных танков.

Немало и ещё давал этот танк немцам «огонька»…

И к его прозвищу — «медовый» — добавили: «бедовый».

ХОРОШАЯ ПОСЛОВИЦА

В мирной жизни Афанасий Жнивин плотничал и охотничал. Строил избы. Умел делать и табуретки и столы. Когда пилил, стругал, приколачивал, любил приговаривать. Если гвоздь гнулся, он его поправлял, стукал молотком покрепче и добавлял:

— Не будь упрям, а будь прям!

И на охоте любил сам с собой рассуждать. Бывало, промахнётся по тетереву и скажет:

— Не тот стрелок, кто стреляет, а тот, кто попадает!

На войне Афанасий стал разведчиком. Сначала его ротный повар заприметил.

Подходит Жнивин к походной кухне — и всегда с какой-нибудь шуткой-прибауткой. Подставляет котелок для добавочной порции каши и говорит:

— Отчего-то на войне есть хочется вдвойне!

Отметили его весёлость и командиры. Солдат бойкий — значит, нигде не растеряется. А когда узнали, что он охотничал, стали посылать в разведку.

Бои шли в карельских лесах, среди скал и дремучих елей, засыпанных снегом. Лесная война — коварная: без разведки ни шагу.

И несколько раз Афанасий Жнивин вражеские хитрости разгадывал.

Однажды заметили на снегу одинокий след. Кто-то прошёл из нашего тыла через линию фронта. Ну, прошёл, и ладно, где же его теперь искать — давно у своих. Лазутчик, наверно. Проскользнул ночью — и был таков.

Но Жнивин припал к --">