Макс Кранихфельд - Песня Северного Ветра

некоторые из сур наизусть. Не то чтобы он интересовался исламом, просто этого требовала его работа. Та самая работа, из-за которой он оказался сегодня в забытом Богом и людьми ауле в недоступной горной крепи, избитый и плененный врагами. Что ж, пошел на войну по голову чужу, и свою не забудь...  Заплетающиеся на каждом шагу ноги с трудом нащупывали дорогу. Выгадывая куда наступить, он пытался уберечь босые ступни от острых камней и щебня, но получалось плохо. Один из конвоиров, высокий бородач, заросший до самых глаз, что-то неодобрительно ворчал себе под нос, каждый раз, когда человек спотыкался. Было видно, что он торопится довести пленника до нужного места и вынужденные задержки его нервируют. Однако помочь, поддержать шатающегося от слабости врага он даже не думал. Наоборот, глядел с ненавистью, едва сдерживаясь, чтобы не ударить, гоня вперед. Но не бил, и на том спасибо.  Слева с деланным равнодушием шагал совсем молодой, с едва пробивающейся на подбородке щетиной, парень. Вроде бы даже не смотрел ни на пленного, ни по сторонам. Но сразу было видно - горд своей ролью до невозможности. Это легко читалось по нарочито расправленным плечам, задранному вверх подбородку и небрежной, но тщательно выверенной походке с картинно перехваченным под локоть автоматом. Молодой, красуется перед самим собой, и перед односельчанами... Как же, воин Аллаха, настоящий боевик, в будущем возможно даже шахид. Чем не повод для гордости?  Человек вздохнул про себя. Он перевидал таких мальчишек не один десяток. Таких же гордых и заносчивых... Искренне считавших, что презирают боль, не боятся смерти, а значит не боятся вообще ничего... Он умел их разубеждать, умел ломать, и делал это легко, походя, как ломается сухая ветка, под тяжелым армейским ботинком... Сегодня ломать будут уже его самого... И похоже ломка начнется как раз сейчас...  Он снова вздохнул, решив про себя, что скажет сразу и все, что только захотят знать боевики. Играть в героя, никакого смысла нет. Он был профессионалом и точно знал, что при правильно организованном допросе говорят все. Только одни при этом остаются целы и даже относительно здоровы, а другие превращаются в визжащие от боли полубезумные куски мяса. Боли он не хотел, не хотел пыток и унижений... К чему терпеть лишние, ничего не меняющие в общем итоге страдания?  Тропинка между дворами стала заметно шире, а вскоре до него донесся и шум голосов. Похоже цель пути близка. Точно. За углом очередного глухого забора показались люди. Много. Они стояли вдоль улочки и дальше, заполняя сельскую площадь. По краям похожие в глухих черных платьях на ворон женщины. Вокруг них шныряет шустрая малышня. Дальше виден камуфляж и папахи мужчин. Пятнистая армейская роба здесь давно уже стала традиционной одеждой, почти национальным костюмом. Для мужчин разномастный камуфляж, для женщин - черные мешковатые платья до пят и прикрывающие волосы платки.  - Эй, урус!  Он обернулся на окрик, подивившись еще тонкому детскому голосу, и тут же в грудь ему ударился камень. Брошенный слабой рукой шести-семилетнего пацана метательный снаряд особого вреда не причинил. Сам метатель скорчил ему страшную рожу, прячась при этом на всякий случай за материнской юбкой. Человек лишь слабо усмехнулся, глядя, как мать погладила сына по голове, полностью одобряя его поступок. Еще один джигит, чуть постарше, поймав его взгляд, заулыбался во весь рот, чиркнув несколько раз себя ребром ладони по горлу. Универсальный жест, понятный сегодня на Кавказе всем. Он не раз видел, как таким же красноречивым образом провожала молодежь их проезжающий мимо БТР. Что ж, многократное пожелание, похоже, сбывается.  Толпа становилась все гуще. Вскоре старший конвоир вынужден был уже идти впереди, проталкиваясь сквозь плотные ряды селян, уговаривая их расступиться. Человек шел сразу за ним. Шел опустив голову в землю, чтобы не видеть ненавидящих, полных злобного торжества взглядов. Он старался держаться как можно плотнее к затянутой в турецкий камуфляж спине бородача. Шагал вперед, не обращая внимания на крики, пинки и щипки исподтишка. Какая-то морщинистая старуха, подобравшись вплотную несколько раз плюнула ему прямо в лицо густой, вонючей слюной. Никто не останавливал ее, наоборот, вокруг одобрительно галдели. А он все шел, не смея даже поднять руку, чтобы стереть со щеки теплую отвратительно пахнущую слизь. Шел, думая лишь о том, что если отстанет от бородатого хоть на шаг, его --">