Алексей Игоревич Жеребцов - Недетская игра в прятки

Алексей Жеребцов Недетская игра в прятки

Глава I. Пожар. Дверь к спасению

Наконец-то прекратилось это безумие. Сколько оно продолжалось? Последние дни, недели, а может быть и месяцы, соединились в один большой общий кошмар. Никогда раньше не приходилось сталкиваться с такой нечеловеческой мерзостью.

Казалось, что все это происходило ужасно долго и что это мучение не закончится никогда. Ежедневные бесполезные и бессмысленные допросы похожие на издевательства, а еще их взгляды и прикосновения. Слава богу, не били, могла бы этого не перенести.

Удивительно, как могут эти безумцы после того, что совершают в этих своих жутких холодных казематах, возвращаться в уютные дома к теплу и свету? Как могут обнимать жен, целовать детей? Неужели они и впрямь полагают, что служат трудовому народу и творят все это во благо отечества?

Господь лишил их разума, отвернулся от них. Похоже, потерявшись и запутавшись в собственных заблуждениях, они перестали отличать зло от добра и, поддавшись искушению, усердно служат сатане, полагая, что он приведет их к праведной цели.

Но, нет. Точно не приведет, вот только, сколько еще будет поломано судеб, сколько отнято жизней и что будет с ее одной единственной?

Эти мысли метались в голове Елены Николаевны Вершининой, одной из многих женщин, на которых внезапно и совершенно неожиданно свалилось большое несчастье. Их мужья, отцы или братья были арестованы по обвинению в подготовке мятежа, целью которого, так писали газеты, было свержение Советской власти. Их мужчины были когда-то офицерами и служили в российской тогда еще царской армии и это обстоятельство, как оказалось, явилось достаточной причиной и поводом для ареста.

Муж Елены Николаевны тоже офицер, бывший подполковник царской армии, участник мировой войны, с восемнадцатого года состоял на службе в Красной армии, но четырнадцатилетняя безупречная служба Советской России не уберегла его от ареста.

Елена Николаевна даже представить себе не могла, чтобы ее муж, Андрей Вершинин, приверженный и неуклонно следовавший традициям чести и достоинства русского офицерства мог совершить мало-мальски нечестный поступок, и она твердо знала, что он ни в каком случае не мог участвовать в подобном заговоре, но был обвинен и арестован. С того злосчастного дня она больше его не видела и не знала где он и что с ним.

Слушая разговоры женщин, соседок по теплушке, везущей их на восток, она убеждалась, что все эти женщины также как и она не могли поверить страшным и непонятным обвинениям и тем более не понимали, почему и зачем, обвиняя в преступлении мужчин, заодно расправляются с их семьями: женами и детьми?

Однако появилась надежда, что самое неприятное и мучительное уже позади. Неделю назад зачитан приговор и дано предписание, отправиться на поселение в село с незапоминающимся названием, где-то на северо-востоке Башкирии.

Находясь под арестом, Елена Николаевна не раз вспоминала слова большого их с Андреем друга и старшего товарища Ивана Андреевича Петровского. Бывало, он с грустью и сожалением говорил: «Придет время и необходимость в наших знаниях и опыте для новой власти перестанет быть существенной, тогда мы окажемся лишними, и нам припомнят наше прошлое. Припомнят разницу в благополучии, воспитании, образовании и особо в приверженности жизненной философии, существенно разнящейся с укладом и привычками тех, на кого ориентируется и опирается нынешняя власть».

Вот и началось, не забыли, припомнили. Это подтверждали слова начальника конвоя, сопровождавшего поселянок к поезду. Начальник конвоя перед посадкой объявил правила содержания поселянок при движении эшелона и высказал свое мнение, что вынесенные им приговоры, как женам и родственницам врагов трудового народа, слишком мягки, и он просто обязан позаботиться о том, чтобы в пути, пока его конвой будет сопровождать эшелон, им не было никаких послаблений. Это прозвучало как угроза, но эшелон уже четыре дня в пути и до сего времени не чувствовалось со стороны конвоя какой-то жестокости и особого пренебрежительного отношения к сопровождаемым несчастным женщинам.

За время пути будущие поселянки успели перезнакомиться и вели тихие разговоры. Под перестук колес оживали воспоминания о недавнем, часто счастливом и благополучном прошлом. Когда поезд останавливался, поселянки старались узнать название станции, чтобы --">