Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Рассказы

хочет осчастливить мир и т. д. Честно этак, тепло, молодо. Я даже немножко, грешным делом, увлеклась было, по части сердечной тронулась,-- ну, да во-время опомнилась и юношу живо отрезвила. Обругал меня, плюнул, а после спасибо скажет, может-быть. Потом в другой раз... к художникам попала. Да, к настоящим художникам, понимаете?... Совсем как на луне живут, сердечные, точно сейчас с того свету... Ну, поиграли со мной, забавляла их, а потом наскучило сестричкой у тридцати братцев трепаться. Тут ужь я плюнула. Ну, их к нечистому!... Очень ужь пресный народ...    -- А сцена?    -- Вот здесь-то мое слабое место и оказалось... Все надеялась, все ждала, а потом, действительно, были маленькие успехи. Поманило... Взялась за роли потруднее, да и провалилась,-- пороху не хватило... Были дураки, которые даже хвалили, только ужь тут я сама понимала, что такия похвалы хуже ругани. Совесть зазрила... Думала даже покончить с собой, да опять пороху не хватило. Вот тут-то на меня тоска настоящая и навалилась,-- да такая тоска, точно как мышь в мышеловке сидишь!... И так мне опротивел тогда этот Питер, что просто хуже смерти. Затосковала -- и шабаш! Это я то затосковала!... Смешно разсказывать даже, о чем думала. Вспомнилась моя комнатка... Вы, кажется, были тогда в ней?-- Ну, вот, та самая. Полочка с книжками, железная кроватка, тетрадки разныя... А тут отец вдруг умер,-- я ужь и совсем свихнулась. Ни сна, ни аппетиту,-- хожу сама не своя. Посоветовали обратиться к Боткину. Выслушал меня, посмотрел да и говорит: "Ну, вам, барынька, поскорее во-свояси надо убираться! Воздух родины -- единственное лекарство для вас". Тут ужь я обеими руками перекрестилась, да и махнула сюда. А теперь пока у Василисы Мироновны околачиваюсь... Вот женщина, так женщина!.. Я когда смотрю на нее, так мне легче делается. Мы с ней, кажется, сошлись, хоть она и журит меня. И знаете, я службу ихнюю раскольничью полюбила... По целым часам выстаиваю и все слушаю и смотрю. Тут чувствуешь, что люди действительно живут всем существом, а не обманывают себя и других разными благоглупостями.    Василиса Мироновна не присутствовала при последнем разговоре. Ее вызвал какой-то таинственный мужик. До моленной, где мы сидели, доносился ея голос обрывками. Раскольница кого-то журила, а потом видимо смилостивилась, и ея голос зазвучал мягкими женскими нотами. Скоро ея высокая фигура появилась в дверях моленной.    -- Вы бы шли чайку попить,-- предложила Василиса Мироновна.    -- А там у тебя кто-нибудь есть?-- справилась Евмения.    -- Да кому быть-то, милушка... Сидит твой благоприятель, Савва, и все тут. Ну, идите,-- самовар на столе!    Когда мы вошли, старик нахмурился и отвернулся от Евмении. Василиса Мироновна благочестиво подобрала губы на оборочку.    -- Старичку... сто лет здравствовать!-- Весело проговорила Евмения, фамильярно хлопая Савву по плечу.-- Ну, будет!... Я ведь не сержусь на тебя,-- слышишь?    -- Ты не сердишься, да я может сержусь на тебя,-- сурово ответил старик, стараясь не смотреть на Евнению.-- Прытка больно зубы-то заговаривать!    -- Хочешь, я тебя поцелую, старичок?-- весело сказала Евмения.    -- Отойди, грех...    -- Ну, ну, будет вам беса-то тешить!-- усовещивала Василиса Мироновна.-- Ишь вас забрало!... Милушка, садись сюда,-- прибавила она, указывая Евмении место около себя на лавке.    -- Нет, мне здесь лучше,-- ответила Евмения, усаживаясь на лавку рядом со стариком и по пути задевая его локтем.    -- Тьфу!-- отплевывался Савва, стараясь скрыть набегавшую на лицо улыбку.    -- А ты, старичок, не сердись,-- печенка испортится,-- не унималась Евмения.-- Еще собираешься со мной в скиты Богу молиться.    -- Я-то поеду, а ужь как ты -- не знаю,-- отвечал Савва.-- Разве с Лыской на одной линии побежишь.    -- Ну, ужь и с Лыской!... Полно грешить-то Савва Евстигнеич! Во мне тоже, поди, не пар, а христианская душа...    -- Всем бы ты девка хорошая,-- ужь весело заговорил старик,-- только молиться по-нашему не умеешь... Значит, нам с тобой не по одной дороге Богу-то молиться. Ты вон и рыла-то не умеешь по-настоящему перекрестить...    Спор опять возгорелся с новою силой, и Василисе Мироновне стоило большого труда потушить его. Я вспомнил наш чай в избушке Калина Калинина, когда мы все так весело смеялись над анекдотом Праведнаго. Через минуту она спросила меня:    -- А помните тогда анекдот Праведнаго? Давно ли, кажется, все это было, а между тем сколько воды утекло за это время!...    Чай вообще закончился довольно печально. Видимо каждый был занят своими собственными --">