Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - ПОСЛЕДНЯЯ ТРЕБА

лесу. Всех дворов не наберется и двух сотен. Они разбрелись по обеим берегам лесной речушки Поломки. Кое-где мелькали веселые огоньки. Это проворные старухи затопили печи. Давно уж живет поп Савелий в своей Поломе и знает каждую избу, каждую бабу, каждую скотину. Приход самый бедный, но поп Савелий не жаловался и не пошел бы на другое место ни за какие деньги. Его привязала к Поломе родная могила... Поступал он сюда на место еще совсем молодым и похоронил молодую жену на втором году. Умерла Савельева попадья от родов, как теперь умирала жена лесника Евтропа. Это совпадение заставило попа отнестись особенно сочувственно к горю Евтропа: родное было горе, знакомое... Да и день-то такой выдался. Один раз родится Христос в году, для всех родится, чтобы был «на земле мир и в человецех благоволение». Любил поп Савелий этот праздник, когда Христос приходил в мир, тот Христос, который лежал в яслях, которого окружали бедные пастухи.

Когда сани спустились к Поломке, Лысанка сделала отчаянную попытку вернуться назад - она стремительно бросилась в сторону и налегла всей тушей на оглоблю, но поп вовремя ухватил за вожжу и вовремя ударил упрямую скотину хлыстом. Лысанка взмахнула хвостом, брыкнулась и полетела вперед.

Лес начинался сейчас же за селом, - он обошел всю стройку живой зеленой стеной. Поломские мужики не имели даже пашен, потому что земля была холодная, неродимая. Только кое-где на пожогах сеяли ячмень. Промышляли охотой, рыбными ловлями, а главное — сплавляли лес на Каму. Кругом Поломы, по лесам и болотам, рассыпались мелкие деревушки, починки, половинки и займища. Все это жилье тянуло к Поломе, где была и церковь, и волость, и кабак. Лысанка сама свернула на глухую лесную дорогу, закусила удила и понеслась легкой развалистой рысью. Сани были простые, крестьянские «крясла», то есть дровни, с широкими отводами, перепутанными веревками. На таких кряслах возили и сено, и дрова. Главное неудобство заключалось в том, что в кряслах поддувало со всех сторон, несмотря на положенное сено. Но поп Савелий не замечал холода, проникнутый одной мыслью, мыслью об умирающей женщине, которая ждала его в лесу.

- Ну, Лысанка, трогай?.. - понукал поп, хлопая лошадь вожжой. - Что задумываешься?..

Только в одном месте поп Савелий забыл и про Лысанку, и про ожидавшую его больную. Это было в полуверсте от Поломы, где среди леса выдалась широкая поляна. Здесь было кладбище, и здесь была похоронена молодая Савельева попадья. Он придержал лошадь, перекрестился и благословил торчавшие из-под снега деревянные кресты. Это была нива Божия... Ах, сколько зарыто тут горя, забот и опять горя! Как плакали здесь лесные мужики и лесные бабы, особенно бабы! Только зеленый лес знал все их причеты и плачи... Сюда же приходили перед венцом невесты-сироты, чтобы попросить у родимого батюшки, у родимой матушки последнего благословеньица. Жалобнее этих невестиных плачей и заплачен ничего не было... Если бы этим слезам силу, так расступилась бы сама мать-сыра земля!

- Лысанка, ступай скорее!..

Сжалось поповское сердце от земного горя, и вспомнилась непрошеная слеза, которую Евтроп вытирал кулаком.

- Лысанка, скорее...

А какой лес кругом: в небо дыра. Мохнатые ели стояли точно в дорогих белых шубах, протянув над дорогой лапистые ветви. Ветер в лесу был тише, только что-то гудело в вершинах. Дорога шла корытом. Кое-где образовались свежие снежные заносы, и Лысанка с трудом тащила сани. На половине дороги она вспотела. Пар так и валил с крутых боков. Но поп Савелий ничего не замечал и все гнал ее вперед. На повороте, где нужно было взять вправо, Лысанка завязла в снегу. Дорогу здесь перемело. Снег, сгрудившись под передком, не давал ходу. А давно ли Евтроп проехал?..

- Лысанка, вперед!..

Понатужилась крепкая скотина, закусила удила, нагнула голову и выперла из сугроба.

- Ай да Лысанка, - похвалил поп. - Ну, трогай, милая: немного нам с тобой осталось. Ну, чего оглядываешься? Ступай?.. Вот Богова скотина выдалась тоже.

Поп Савелий, занятый мыслью, чтобы застать в живых умиравшую Парасковью, совсем не замечал пронизывавшего его холода. Поповская шубенка была плохонькая, выношенная, а под низом праздничный люстриновый подрясник — только и всего. Не велики и десять верст по хорошей зимней дороге, да лиха-беда в погоде.

- Только бы застать в живых Парасковью, - повторял

про себя поп Савелий, припоминая, как умирала молодая попадья.

Тоже зимой было дело. --">