Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Куку

образом безсильно висевшая рука Анджелики. Да, это была совсем мертвая рука...    -- Анджелика... милая...-- шептал Куку, стараясь поднять голову жены, скатывавшуюся из его рук на подушку.    Только взглянув в полуоткрытые, остановившиеся глаза Анджелики, клоун понял наконец трагическое положение: Анджелики больше не было... Он опустился тут же на землю и глухо зарыдал, закрыв лицо руками. Завернувший в палатку Альфонс смотрел на эту сцену блуждавшими глазами.    -- Уведи Сафо... приготовь ее...-- шептал Куку, стараясь скрыть от товарища свое заплаканное лицо.    В палатку заглядывали уже другия незнакомыя лица, и слышался назойливый шопот.    -- Немка-то умерла, мамоньки!..-- шептал голос бабы.    Отчаянный крик Сафо вывел Куку из оцепенелаго состояния, и он бросился к выходу. Девочка вырвалась из рук Альфонса с отчаянием своего безсильнаго возраста. Появление отца несколько успокоило ее, но в этот момент сам Куку не выдержал и повалился на землю, как сноп. Он рыдал, как ребенок, и в отчаянии рыл землю.    -- Анджелика!.. Анджелика!..    Сафо уже была в палатке и прильнула своим детским телом к холодевшей груди матери. Какия-то бабы причитали около и с любопытством осматривали внутренность палатки. Эти клоуны, выпачканные краской и в своих дурацких костюмах, вызывали смешанное чувство отвращения и смеха, а толпа всегда безжалостна.    -- Куда мы теперь?-- спрашивал Куку, обращаясь куда-то в пространство.-- Ах, Анджелика, Анджелика!..    Альфонс не плакал, не жаловался, а с стиснутыми зубами безучастно смотрел кругом.

-----

   Анджелика через три дня была похоронена в Чумбашах. Куку три для не спал, не ел ничего, а все ходил из угла в угол, заложив руки за спину. В голове у него засела какая-то тяжелая мысль, давившая его хуже гири. Когда они вернулись к своей тележке с похорон, Куку взял Альфонса за руку и спокойно заговорил:    -- Слушай, старина... Дело прошлое, а я тебя всегда подозревал в том, что ты меня обманываешь...    -- Ты глуп, Куку, как всегда.    -- Постой, я сам знаю, что я такое... Я подозревал всегда, что Сафо твоя дочь.    -- Куку, я тебе расколю голову, если ты будешь продолжать!    -- Да, я ошибался...    Тележка оставалась и на четвертую ночь около Чумбашей. Сафо спала в ней одна, составляя живую душу всей труппы, которая не могла существовать без женщины. Куку все не спал и сидел около огня, как истукан. Он все думал, думал и думал... Эта неожиданная смерть ошеломила его, как разразившийся над головой удар грома. О, он всегда любил одну Анджелику и никого больше. Ему нечего делать без Анджелики и некуда итти, а Сафо еще так мала... Потом Куку мучила совесть именно за последнее время, когда он обманывал больную жену.    Рано утром Куку сходил к реке, выкупался, переменил новое белье, причесал голову и вернулся к тележке ждать, когда проснется Сафо. Утро было такое светлое, хотя уже чувствовалась осенняя свежесть. Когда девочка проснулась, Куку взял ее на руки, горячо поцеловал и, передавая Альфонсу, сказал:    -- Старина, береги девочку, как родную дочь... слышал?..    -- Ну, ну, будет тебе...    Сафо заплакала, а Куку уже шагал к деревне, такой спокойный и крепкий, как дуб. Он отыскал избушку, где помещался магистрат, и заявил, что Ивана Ивапыча убил он, а не Спиридон Ефимыч. Это было ночью, когда он, при помощи Майи, взял лучшую лошадь из табуна и успел сделать все дело самым ловким образом: и старика покончил, и деньги взял, а пустой бумажник подбросил Спиридону Ефимычу, и все следы скрыл. Через неделю он обещался увезти Майю, которой передал и все деньги.    -- Вяжите меня,-- упрашивал богатырь, подставляя свои железныя руки.-- Я больше ничего не знаю...   

1880 г.

--">