Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк - Буянка

актерском мире все это делается очень просто: сегодня поссорились, а завтра помирились.    -- О, это по моей части!-- засмеялся Иван Петрович.-- Мне постоянно приходится разыгрывать роль добраго гения: то примадонна капризничает, то первый любовник на стену лезет, то комики бунтуют. Говоря откровенно, господа артисты самый безпокойный народ. А Бурова я знал еще мальчиком... да. Способный был мальчик, а теперь его и рукой не достанешь. Помилуйте, первый любовник, дамы на руках носят...    -- Ведь ты, дядя, это говоришь так, для краснаго словца.    -- Ага!.. Уж ты не влюблена ли в него? Ха-ха...    Опять последовала легкая размолвка, но Буянка на этот раз промолчала. Наступал уже вечер, и на террасе делалось прохладно. Открывавшийся с террасы вид на лесистую горку и пробиравшуюся в ивняках безыменную речонку точно просветлел, освободившись от дрожавших переливов накаленнаго воздуха. Особенных красот по штату не полагалось, как говорил Иван Петрович, но мирная сельская картина производила успокаивающее впечатление. К чайному столу подбежала Форсунка и смешно набивала рот сдобными сухарями. По пути она успела вытащить платок из пиджака Чайкина и спрятала его под кресло. Обезьянка так смешно моргала синими глазами, что Буянка, глядя на нее, расхохоталась. Колдунчик знал приличия и скромно гулял в цветнике перед террасой,-- ему давали порцию сливок и сухарей уже после чая. Умная собачонка точно нарочно вертелась перед глазами, чтобы показать, какая она умная, я вместе с тем показать глупость Форсунки, не умевшей себя держать. Среди этих маневров умной собаки Колдунчик вдруг залаял самым собачьим образом и бросился к садовой решетке, виляя пушистым хвостом.    -- Это, наверно, Харлампий Яковлич жалует,-- обяснил Иван Петрович, вглядываясь в извилистую дорожку, уползавшую пыльной змейкой в молодой сосняк.-- Он и есть... Колдунчик, пиль его! Сешь редактора...    По дорожке из лесу выходил низенькаго роста господин, размахивавший соломенной летней шляпой. Он шел с каким-то детским перевальцем и весело мурлыкал опереточный мотив. Небольшой рост и свежее лицо как-то не гармонировали с большой седой бородой и блестевшей лысиной. Он еще издали весело махнул своей соломенной шляпой и крикнул:    -- Бувайте здоровеньки, паны-братья!..    -- Вот человек, которому можно позавидовать: всегда весел, точно вчера родился,-- обяснял Иван Петрович.-- Ведь это целый капитал! Вот учитесь, молодые люди, как следует жить на белом свете!..    -- Про вовка промовка, а вовк у хату, говорил Харлампий Яколевич, отворяя садовую калитку,-- он любил говорить по-хохлацки, хотя и не был хохлом.-- Примадонна, здравствуйте... А я пешком пришел из города, господа. Отличный моцион, если бы не пыль.    Появление этого господина разсеяло последния тучки с горизонта. Собственно говоря, он не давал никому рта раскрыть и даже отвечал за других. Когда Буянка представила ему Чайкина, он не без хвастовства заметил:    -- Слышал-с и знаю... Редактор провинциальной газеты должен все знать... Да-с... А как поживает Савелий Ѳедорыч? Впрочем, что же я спрашиваю, когда вперед можно сказать, что он, как сказал про себя Бисмарк, умрет в своих оглоблях, как водовозная кляча... И все мы такия же водовозныя клячи, и у каждаго есть свои оглобли.    Страсть к обобщениям и наивное хвастовство не удивляли близких знакомых Харлампия Яковлевича, но на свежаго человека эта особенность производила невыгодное впечатление.    -- Ну, пошел городить околесную,-- смеялся Иван Петрович.-- Договорится всегда человек до того, что ни в какия ворота не пролезет... Мысли у тебя в голове, Харлуша, прыгают, как зайцы.    -- А ты знаешь, что заяц всегда по одному кругу скачет? Вот то-то и есть...    С редактором близкие знакомые не церемонились, как и он сам, а поэтому Буянка сейчас же увела Чайкина прогуляться в сад. Дача была поставлена всего два года, и сад разводился на месте тощаго сосноваго леска, разрезаннаго теперь аллеями и подкрепленнаго свежими саженцами. Буянка несколько раз всматривалась в комика, точно проверяла свое первое впечатление. Собственно, она не решалась сделать одного вопроса, который у ней висел на кончике языка. Так они обошли весь сад, болтая о разных разностях, и только когда Чайкин начал прощаться, он с каким-то смущением проговорил:    -- А ведь я только вполовину исполнил поручение... Михаила Евграфыч просил меня передать вам письмо. Куда оно девалось? Позвольте...    Обшарив карманы, он наконец подал длинный --">