Екатерина Владимировна Глаголева - Битвы орлов

Дохтурова при поддержке артиллерии; гвардейские полки: Семеновский, Измайловский и Конногвардейский — можно оставить в резерве. Нет нужды переводить через Алле всю армию, пусть получит долгожданный отдых. До вечера будем сдерживать натиск неприятеля, не пуская его в город, а завтра утром уйдем на Велау.

После Гейльсберга великий князь Константин взял с Беннигсена обещание не вступать в решительное сражение: в апреле его высочество лично привел главнокомандующему подкрепление в семнадцать тысяч человек, которое за эти полтора месяца уже изрядно потрепало, других же пополнений ожидать сейчас неоткуда, на пруссаков надежды нет, всё русское войско составляет не больше шестидесяти тысяч, да и со снабжением плохи дела, тогда как Наполеон всё нужное для армии бесцеремонно забирает у новых вассалов. Константин Павлович — храбрый человек и настоящий полководец, но он всегда стремится избежать людских потерь, если это возможно.

***

Русская пехота шла к Гейнрихсдорфу — точно большой зеленый лес снялся с места и двинулся вперед, как в "Макбете" у Шекспира. Левый фланг генерала Груши уже был смят казаками, а против этой надвигающейся силы никакая отвага бы не помогла, оставалось действовать хитростью — отделить конницу от пехоты. Кирасиры Нансути отступали крупной рысью; драгуны, стоявшие на плато перед деревней, спрятали артиллерию за возведенными еще утром баррикадами; несколько спешенных взводов остались охранять орудия, а остальная дивизия отходила, прячась за изгородями и садами.

"Ура!" Едва русская кавалерия ворвалась в Гейнрихсдорф, как вместо бегущих драгун увидала перед собой боевые порядки кирасир. "Еп avant!"^[2] Груши ударил русским во фланг; короткая кровавая стычка заставила их ретироваться, а летевшая вслед картечь придала им скорости. Но русские быстро вернулись. Груши невольно залюбовался тем, как стремительный поток всадников в белых колетах врезался в ряды батавских драгун, однако времени терять было нельзя: Нансути со своей бригадой атаковал их с фланга, а сам Груши ударил им в лоб. Атака, погоня, разворот, перестроение… После пятнадцати атак противники сошлись в жарком бою левее Гейнрихсдорфа; султаны на шапках колыхались, подобно колосьям в поле, звон сабель о шлемы напоминал град на железной крыше.

…Под маршалом Мортье ядром убило коня — оригинальное приветствие после ночного перехода в семь лье. Ему помогли подняться и подвели другую лошадь. Три полка из легиона Домбровского остались защищать батареи, а четыре пехотных полка Дюпа сменили изнемогавших гренадеров Удино. Маршал Ланн построил дивизию Вердье в две колонны, которые переходили с правого фланга на левый, создавая видимость того, будто в бой вводятся новые войска. Атаки русских удалось отбить, хотя и с большими потерями; Мортье послал адъютанта к императору: необходимо подкрепление. Удино проводил его взглядом; сам он отправил к Наполеону уже шестерых ординарцев, заклиная поспешить на помощь.

— Загони коня, Сен-Марс, но скажи императору, что против нас — вся русская армия, — напутствовал своего адъютанта Ланн.

***

Конь тяжело поводил боками, по которым струйками стекала свежая кровь. Наполеон узнал всадника и пустил свою лошадь шагом; сопровождавшие его генералы тоже натянули поводья. Пока Сен-Марс докладывал обстановку, выражение лица императора изменилось несколько раз: он нахмурился, узнав, что Фридланд оставлен, просветлел, услышав, что французы отступили перед вчетверо большими силами противника, и даже улыбнулся при словах о том, что нынче годовщина сражения при Маренго — неплохо бы отметить ее новой победой.

Не дожидаясь окончания этой беседы, две дивизии маршала Нея ускорили шаг; гвардия поспешила за ними, кавалерия обогнала пехоту. Спрашивать дорогу было незачем: они шли на гул пушек, эхом отзывавшийся в лесу.

У моста возник затор; дивизия Дюпона сбилась в кучу, гвардия напирала, чтобы пройти вперед. Подскакавший Дюпон, страшно разгневавшись, велел сбросить с моста все повозки, чтобы расчистить путь, и пропустил гвардию вперед.

***

Гренадеры Павловского полка шли в штыки в одиннадцатый раз. Впереди строя солдаты несли на руках генерал-майора Мазовского: раненный в руку и ногу, он не мог удержаться в седле, но желал вести своих орлов за собой. Генералу Сукину 2-му оторвало ногу ядром; два унтер-офицера вынесли из боя на плаще раненого --">