Дайна Джеффрис - Тосканская графиня

каждая из ферм находится внизу, далеко за пределами деревни. Легкая добыча.

– В этом году колбасы не будет, – сказала она.

В ее голосе звучала горечь, но ей было все равно.

– Но ты ведь припрятала кое-какие припасы?

– Вот именно, кое-какие, но мяса для нас и для фермеров будет мало. Как по-твоему, почему мы все время питаемся одними кроликами?

Он улыбнулся.

– А что, мне нравится кроличье мясо, – сказал он, пытаясь говорить шутливым тоном.

– Ну что ж, тем лучше.

Она бросила быстрый взгляд на свои руки.

– Что такое? – спросил он.

– Ничего, – ответила она.

Сознавая, что так и не сообщила ему о письме, София переменила тему. В конце концов, возможно, ничего страшного не случится и она будет только рада, что не заставила его лишний раз беспокоиться.

– А что будешь делать со своим членским билетом?

Судорожно вздохнув, Лоренцо бросил на нее огорченный взгляд:

– Ты опять?

Она сразу ощетинилась:

– Но военные действия против союзников прекращены…

Снова наступило молчание, но на этот раз оно длилось недолго.

– Все ведь сейчас уже изменилось, разве не так? – продолжила она.

Он покачал головой из стороны в сторону, словно хотел размять мышцы шеи.

– Все еще очень непросто.

Лоренцо был прав. Здесь они жили в режиме объявленного немцами военного положения, и из соображений безопасности он должен был носить с собой членский билет фашистской партии.

– Все изменилось на юге, на территории, уже занятой союзниками, – добавил он. – Но ты ведь знаешь, почти всю страну захватили нацисты. И ты либо с ними, либо против них, третьего не дано.

– Значит, они продолжают думать, что ты с ними.

София надеялась, что он будет носить с собой членский билет как-нибудь незаметно, не демонстрируя его без особой надобности. Она все понимала. На самом деле понимала. Ему не хотелось об этом говорить. Данная тема являлась больной для них с 1932 года, когда все государственные служащие должны были вступить в фашистскую партию и получить партийные билеты, в противном случае они теряли работу. Понимать-то понимала, но не до конца: ведь Лоренцо в работе не очень нуждался, средств им вполне хватало – они получали доходы и с имения, и с ценных бумаг, в которые были вложены деньги. Но он продолжил службу в Министерстве сельского хозяйства – его поступками руководила страстная любовь к земле. Внимание его привлекла так называемая программа комплексной мелиорации Муссолини, подъем и рекультивация заброшенных или неиспользуемых земель. Стоит только посмотреть на земли Валь-д’Орча, культивированные в результате фантастически смелой реформы, когда Лоренцо занимал пост вице-президента местного консорциума. Безжизненные, покрытые пылью пейзажи здесь преобразились в плодородные поля и цветущие сады, которые стали давать обильные урожаи.

Тем не менее она не могла не думать о своем интеллигентном и ужасно умном отце, который отказался вступать в партию и сейчас живет вместе с ее матерью в Риме, в богатых апартаментах палаццо эпохи Возрождения, и едва сводит концы с концами.

– Догадываюсь, о чем ты думаешь, – сказал Лоренцо с едва заметной печальной улыбкой.

– Правда? – улыбнулась она в ответ.

Он встал и протянул ей руки. Она пошла к нему, они обнялись и какое-то время постояли так, легонько раскачиваясь.

– И что же лежит в этом пакете? – спросила София, бросив быстрый взгляд на кофейный столик.

Он на миг сощурился, потом заглянул ей в лицо:

– Это такой небольшой пистолетик.

– Господи Исусе! – потрясенно воскликнула она. – Тебе теперь нужен пистолет?

– Вообще-то, у меня уже есть… а этот пистолет для тебя.

– Думаешь, мне понадобится?

– Кто знает… все может быть.

– И ты собирался преподнести его мне, как какую-нибудь коробку конфет?

Он не ответил.

«Пистолет, боже мой!» – мелькнула у нее в голове мысль. Но София решила обдумать все это потом.

Лоренцо слегка отстранился, заглянул ей в глаза:

– Глаза у тебя черные, как ночь, а голос как сладкая музыка.

Она засмеялась:

– Ты меняешь тему… Впрочем, ты всегда это мне говоришь.

– А еще я всегда говорю, что готов всю жизнь глядеть в бездонную глубину твоих глаз и слушать твой голос.

Он вынул из ее прически гребень, и ее волосы густой волной упали до самого пояса.

– Кстати, к нам могли бы приехать твои родители. Я бы не возражал. Обстановка в Риме становится --">