Дмитрий Андреевич Шашков - Хорошая месть

внутрь и направил на того пистолет.

Только теперь Халев хорошенько рассмотрел своего врага – теперь это был стареющий лысоватый тучный человек с трясущимися от страха губами. Но изменившиеся от возраста и страха черты лица всё же можно было узнать – это был он! Халев удовлетворённо улыбался, видя его ужас.

– Ну что, догадываешься, кто я и зачем пришёл?

Фашист что-то замямлил в ответ, но от ужаса не мог даже говорить членораздельно. На лбу и полных щеках выступил обильный пот. Халев презрительно наблюдал за ним и ждал, когда тот, наконец, сможет сказать, что хотел, – Халеву всё же было интересно это услышать. Но тот замолчал и только смотрел теперь ещё более затравленно. И тут Халев почувствовал запах нечистот – да, фашист буквально обделался от ужаса! Халев засмеялся, торжествуя. Не спеша уселся в кресло, поигрывая пистолетом, и продолжал разглядывать своего раздавленного врага. А тот продолжал стоять перед ним, переминаясь с ноги на ногу и бессмысленно сжимая в побелевших пальцах газету. А затем вдруг ответил.

– Да-да-да, я знаю, кто ты!

– Да неужели? – как будто даже удивился Халев, – неужто ты хочешь сказать, что помнишь меня?

– Я-я-я, – дар речи словно снова пропал у фашиста, потом вдруг опять вернулся, – нет, не помню, конечно, нет, вас так много…

Он испуганно перестал говорить, понимая, что говорит что-то не то, но собраться с мыслями никак не мог. Халев выжидающе смотрел на него, покачивая в правой руке пистолет. Фашист совсем замолчал и попятился назад к стене, комично заслоняя себя от пистолета газетой.

– Ну, говори, говори! – приказал ему Халев.

– Я, я… Понимаю… Не знаю, кто ты лично… Но понимаю, как много вас, кто по праву хочет меня… убить…

– А это и не важно, кто я лично… Один из очень многих, ты прав… Я вот только думаю, что просто застрелить тебя будет слишком мало!

Халев гневно взглянул на фашиста, и тот от ужаса просто вжался в стену и опять начал бормотать что-то неразборчиво.

– Ну, говори, говори, мне интересно, что ты можешь сказать перед смертью! Я помню, каким холеным, лощеным ты был тогда, и как ухмылялся чужому страху и боли! Говори, говори – это приказ! Ты же знаешь, что такое приказ?!

– Да, да! Я скажу… Я хотел… Просить, нет умолять тебя об одном, только об одном… Пожалуйста, выполни это, обещай!

– Ну, ты смешон, чего же такого ты хочешь просить? Уж не помиловать ли тебя?!

– Нет, нет, конечно, нет! Я не достоин, но только одно, выполни, пожалуйста!..

Халев уже не на шутку недоумевал и был даже заинтригован – уж нет ли где-то тут, в особняке, у этой мрази, какой-нибудь горячо любимой жёнушки, которую надо пощадить, или ребенка?..

– Говори, ладно уж, – сказал Халев почти миролюбиво и этим заметно подбодрил фашиста.

– Я только об одном… Умоляю!.. Можно, сразу? Первым же выстрелом, в затылок, пожалуйста!

И фашист всхлипнул, а Халев расхохотался.

– Да ты ещё более мерзкий, чем я думал! Я-то уж подумал, за кого-нибудь из близких попросишь…

– У меня никого… нет…

– Как же ты жил все эти годы?

– Страшно!..

– Да ну, вон ряху отъел! И особнячок у тебя ничего, из награбленного? Отвечай!

– Да-да, ты прав, из… награбленного…

– И жил здесь один? Все эти годы?

– Да…

– Чем же ты занимался? Рассказывай! С самого начала, как вообще сбежал от правосудия? Искренний рассказ, возможно, облегчит твою смерть!

– О, да-да, я расскажу!.. Я сбежал ещё в апреле 45-го… Когда более фанатичные защищали Берлин, я понял… Что это последний шанс…

– То есть ты даже своих фашистов предал? Дезертировал?

– Совершенно верно! Дезертировал… Уехал сюда… На золото, что с собой взял… Награбленное!.. Купил этот коттедж… И больше в моей жизни ничего существенного не происходило… Сначала, помню, радовался, что удалось улизнуть, читал в газетах, слушал по радио про самоубийство Гитлера, падение Берлина, потом про процесс в Нюрнберге, казнь… нацистских преступников… Это я ещё помню хорошо, каждое событие, а потом всё в моей жизни сливается в какую-то унылую рутину… День за днём я просыпаюсь, завтракаю, читаю газеты… Одно время пытался работать, пока был помоложе, найти себя в чем-то… Что-то во мне мертво… И всегда боюсь! Представляешь, каково это – всегда боятся? Сколько вас таких, кто хотел бы меня убить… Справедливо хотел бы… Мне часто кажется, что в лицах прохожих, в случайных людях кажется, что узнаю одного из вас… Меня прямо трясти начинает от ужаса! Что и он меня узнает!.. Поэтому и живу --">