Валерий Рыбалкин - Садисты, лихие девяностые (СИ)

1.

Наша родная Коммунистическая Партия и Советское Правительство всегда заботились о простых людях. Кто-кто, а высокое столичное начальство уж точно знало, что нам можно творить, выдумывать, пробовать, а чего нельзя ни в коем случае. Вот и запрещалось весьма изобретательным гражданам страны Советов… не всё, конечно, но очень многое. И делалось это не из вредности, а исключительно для нашего же блага, о коем неустанно пеклись кремлёвские старцы. Им почему-то казалось, что своим умом мы прожить не сможем. Да они и нас постепенно приучили к этой порочной мысли, которая с точки зрения сегодняшней плюралистической креативности выглядит, по крайней мере, странно и нелепо. Но так было, а из песни слова не выкинешь!

Не разрешалось, к примеру, строить частные дома выше одноэтажных. Дело в том, что жили мы примерно вровень, и если у кого-то появлялись большие деньги, то это вызывало много ненужных вопросов. Причём основополагающий негласный принцип того времени гласил: «Не высовывайся, не показывай свой достаток!» Иначе познакомишься ты с отделом по борьбе с хищениями социалистической собственности (ОБХСС), и выпишут тебе путёвку в места не столь отдалённые. Туда, где подравнивают чересчур креативных сидельцев под стандартное прокрустово ложе, дабы не наглели они сверх меры, а знали отведённое им место.

Собственно, народ и не противился решениям Партии и Правительства, а делал то, что не было запрещено законом: с энтузиазмом вгрызался в садовую землю, возводя этажи не ввысь, а вглубь – вопреки элементарной логике и здравому смыслу. (На рытьё подвалов и полуподвалов запрета не было.)

А ещё в дачном строительстве пальму первенства завоевали дома мансардного типа. Это когда чердак, будто грибная шляпка, разрастался до невероятных размеров. В этом случае одноэтажное строение имело площадь фундамента не более дозволенной, и придраться было практически не к чему. Хотя…

Кроме того, запрещалось в огородных обществах выращивать сады… или в садовых – огороды? Или то и другое вместе? Забыл. Помню только, что никто так и не смог объяснить мне смысл этого запрета. Просто: низзя – и всё тут. Без комментариев!

Инженерно-техническим работникам в позднем СССР не разрешалось совместительство. Ведь вторая работа могла отвлечь обученного государством спеца от основных его обязанностей… не дай бог! Бог, кстати, тоже был под запретом.

Молодой специалист после вуза прикреплялся к «своему» предприятию на три года без права увольнения, дабы самоотверженным трудом он возместил государству средства, затраченные на его обучение.

Помню случай, когда экстравагантная дамочка бальзаковского возраста буквально доводила своего начальника, а тот не мог, не имел права её уволить. Ведь она окончила техникум и отрабатывала на предприятии положенный по закону срок. Так и мучился с нею три долгих года несчастный руководитель – на горе себе и на радость местным острословам.

А в день и час, когда пришло время им расстаться, я случайно оказался в приёмной. И мы с секретаршей, с трудом сдерживая приступы приглушённого хохота, слушали через приоткрытую дверь, какими отборными, но вполне себе цензурными словами наша «красавица» обзывала поседевшего за годы вынужденного противостояния начальника.

Было заметно, что она долго и тщательно готовилась к своему финальному аккорду, а мы… а что мы? Подчинённые редко сочувствуют тому, кто заставляет их работать. Непонимание и злорадство вассалов – вот удел плебеев, возомнивших себя патрициями.

«Покиньте кабинет! Уйдите немедленно!» – теряя терпение, из последних сил повторял несчастный начальник. А что ему ещё оставалось? Он был повязан по рукам и ногам партийными, административными, профсоюзными и прочими путами и не мог, не имел права ответить скандалистке надлежащим образом. Такие были времена…

Заботилась советская наша власть ещё и о том, чтобы работяга не перетрудился после основной работы. А посему садовые участки давали людям мизерные – не больше трёх соток. И не простым смертным, а преимущественно передовикам производства – в награду за многолетний добросовестный труд. Редкие исключения лишь подтверждали сей непреложный постулат.

И вдруг, как

--">