Роман Иванович Иванычук - Манускрипт с улицы Русской

пристально следят за князем.

— Настал час, Ивашко, — наконец произнес Свидригайло. В глазах князя блеснула твердая решимость, и потеплело на душе у боярина. — Слышишь, настал наш час... Это хорошо, что ты пришел ко мне, олесский староста. Я еще ни разу не видел тебя, а ты — моя главная опора на юге, на Каменец у меня мало надежды. Говоришь, просят меня русинские бояре посетить их стан? Скажи, что приду. А вечером — милости прошу ко мне всех на банкет... Но как это так, что до сих пор я не встретился с тобой, Преслужич?

— Спасибо, что хоть имя мое запомнил...

Боярин Ивашко помрачнел: Свидригайло в очень близких отношениях с князьями Василием Острожским, с его сыном Федором, что ныне ратоборствует вместе с гуситами, и с Александром Носом. Но освобождали Свидригайла из кременецкой тюрьмы не только они. Ивашко хорошо помнит... В страстной четверг 1418 года князья Василий и Александр собрались в Рогатине, во дворце Преслужича, и решили спасти Свидригайла: «Свидригайло поддерживал нас, так мы вызволим его и сделаем своим князем». Они задумали пойти на хитрость и направили в Кременец двоих своих людей, условившись с ними так: «Перейдете служить к кременецкому воеводе. Егда же мы приидем ко граду, вы опустите возводный мост». И те поехали, вошли в доверие воеводы, а в пасхальный понедельник Василий, Александр и Ивашко подошли к Кременцу с отрядом в полтысячи воинов, пробрались по спущенному мосту и глубокой, темной ночью перебили весь кременецкий гарнизон...

— Была ночь, когда мы освобождали тебя из кременецкого острога, — сказал спустя минуту Ивашко. — Василий Острожский и Александр Нос умчались тогда с тобой в Констанцу, а я вернулся в Рогатин. Не забыл ли ты, князь, что мы спасли тебя?

— Не забыл, — помрачнел Свидригайло, и это не прошло незамеченным для Ивашка Преслужича. — Сколько у тебя войск в Олеско?

— Тысяча. В поле — тысяча. А в замке она стоит трех. Мой замок неприступен.

— Как долго сможешь выдержать осаду?

— Полгода... Но почему ты, князь, помрачнел?

Князь не ответил. Его молчание вызвало тревогу у баярина Ивашка. Полгода... Тысячи королевских рыцарей на заолесских полях — от Подлесья до Плиснеска — с таранами, осадными башнями, конные и пешие, в железе и с огнем, а замок посредине — между поросшими кустарником болотами и хребтом Вороняцких гор. Полгода на кровавом поле... А если больше?

— Почему ты помрачнел, князь? — снова переспросил Ивашко Преслужич.

— Думаю... Но вдруг глаза Свидригайла оживились, радостно заблестели, он раскатисто засмеялся — что-то скоморошье, заразительно веселое было в этом беспричинном смехе, и боярин тоже засмеялся.

— Полгода, говоришь? — оборвал смех Свидригайло. — А нам достаточно и полмесяца!

— Хочу спросить тебя, князь...

— Вечером спросишь. Я собираюсь к вам в стан.

Возле Въездных ворот затрубили рога, литовские стражники подняли вверх алебарды, лучники выбежали на площадь, выкрикивая:

— Дорогу, дорогу!

За армянскими рядами поднялся шум, литовские евреи, увешанные дорогими изделиями и бархатом, быстро пробрались к проходу, а от паперти Покровской церкви двигались калеки-нищие: безногие, слепые, безрукие, хромые, с оголенными синими коленями, с выставленными культяпками, открытыми гноящимися язвами. Их, точно это были не люди, лучники отталкивали ногами. Нищие хватали воинов за голенища сапог, откатывались назад и снова ползли вперед.

— Дорогу! Дорогу!

Из настежь открытых ворот в сопровождении ратников стремительно вышел рыцарь в шлеме, увенчанном страусовым пером, в панцире, с наброшенной накидкой из лосиной кожи-сырца, с широким мечом на боку.

Он шел, опустив, словно бык, голову, не глядя по сторонам, не обращая внимания на зазывные выкрики и просьбы купцов.

— Подай милостыню, наш православный князь, наш славный заступник, угодный господу богу! — скулили калеки, и рыцарь, не останавливаясь, бросил горсть монет в толпу, и вдруг мощным эхом разнеслось от толпы, где стояли скоморохи:

— Слава Свидригайлу! Слава князю русскому и литовскому!

Свидригайло остановился, лицо налилось кровью, будто где-то в глубине его души кипела скрытая ярость, однако деланная улыбка тут же осветила хмурое лицо, князь круто повернул вправо, подошел к толпе.

— Кто вы такие, что воздаете мне хвалу? — спросил Свидригайло, окидывая взглядом пеструю кучку людей в смушковых шапках, шляпах, в сермягах, сердаках, дубленых кожухах, в скоморошьих разноцветных --">