Анатолий Владимирович Афанасьев - ...И помни обо мне (Повесть об Иване Сухинове )

Анатолий Афанасьев …И ПОМНИ ОБО МНЕ Повесть об Иване Сухинове

Часть первая НЕВОЗВРАТНЫЕ ДНИ

1

Теплым сентябрьским утром, наскоро выпив молока с горячими пышками, подпоручик Иван Горбачевский отправился к своим приятелям — Кузьмину и Сухинову. Ехал он к ним с тяжелым чувством. Дело было вот в чем. Накануне произошло незначительное, но досадное при теперешних обстоятельствах недоразумение. Очередное собрание тайного общества было намечено провести в селении Пески на квартире Веденяпиных. В последний момент неспокойный сердцем Бестужев-Рюмин почему-то заартачился и предложил встретиться у Андреевича, как это, впрочем, бывало и в прошлые разы. Слов нет, квартира Андреевича расположена удачно, на краю села у самой реки: можно спорить хоть до крика, не опасаясь любопытных ушей. Здесь, под Лещиным, что в пятнадцати верстах от Житомира, где собрали для смотра третий пехотный корпус, страсти в Обществе соединенных славян особенно разгорелись. Дебаты-то на последних встречах шли нешуточные: быть или не быть Обществу соединенных славян слитым с Южным обществом, и тут каждая мелочь могла стать решающей. Но поди объясни это Бестужеву, который, напротив, сам все любит объяснять и, честно говоря, неплохо это делает.

За оставшиеся часы Горбачевский не успел предупредить всех офицеров, и те могли предположить, что их нарочно отстранили от собрания. Именно Кузьмин и Сухинов с их вспыльчивостью и подозрительностью могли так подумать. В самом конце собрания, когда Бестужев уже уехал, на квартиру ворвался запыхавшийся Щепилло.

— Мы с товарищами поехали к Веденяпину, — начал он, сопровождая свои слова театральным жестом, — а его нет дома. Что такое? Мы подождали. Долго нет Веденяпина. Поехали искать. Наконец встретили Мозгана, который нам и пояснил, что место переменено по неизвестной причине. Слава богу, хоть Веденяпин жив-здоров. И все же в чем дело, господа? Потрудитесь объяснить! На каком положении мы в обществе?.. На положении людей, которым нельзя полностью доверять?

Горбачевский его понимал отлично. В Обществе соединенных славян, пусть не слишком многочисленном и не очень по составу знатном, до начала переговоров с Сергеем Муравьевым царил безмятежный дух мечтательного взаимодоверия. Хотя помыслы и бывали порой туманны, а планы слишком долгосрочны и расплывчаты, зато их свободные души не отягощал мрак подозрительности. Они могли злиться друг на друга, ссориться, но не умели и не хотели интриговать. Трудно сказать, что более сплачивало их: взаимная ли неприязнь к существующему в России положению дел или чисто человеческая симпатия. Так упоительно было сознавать, как хороши они и благородны все вместе, а значит, и каждый в отдельности.

Явление представителей Южного общества смутило умы. Что же такое? Ведь если поверить южанам, то оставалось кому-то взмахнуть дирижерской палочкой, и монархия рухнет? А что же они, славяне? Где они будут в это время? Чем будут заниматься? По-прежнему сочинять вдохновенные планы и со слезами на глазах клясться друг другу в готовности умереть за отечество? Это была унылая и обидная перспектива.

В сущности, Общество соединенных славян перестало существовать как самостоятельное товарищество уже после первых встреч с Бестужевым-Рюминым и Муравьевым-Апостолом, и было в его стремительном распаде что-то печальное. Что-то такое, что ум признавал неизбежным, а сердце отвергало. Словно все они должны были невзначай поменять семью, сбросить детское платье и облачиться во взрослое. И все это --">