Майкл Форд - Сборник "Спартанец". Компиляция. Книги 1-3

прав и будущего, с ним обращались хуже, чем с собакой. Каждый год пять спартанских эфоров,[7] гарантов закона, объявляли ритуальную войну жившим среди них илотам и каждый год те клялись продлить собственное рабство.

Скашивая сухие стебли ячменя, Лисандр наблюдал за тем, как напрягаются и расслабляются сухожилия его рук. Поднимавшаяся в душе буря гнева постепенно раскалялась докрасна, точно камень, спрятанный у него на груди — Огонь Ареса. Он носил его с тех пор, как себя помнил. Юноша знал, что утраты сверкающего алого камня ему не миновать, если его заметит спартанец, ибо по закону илот не мог иметь собственности. Спартанец мог отобрать у него все, что ему понравится. Мать Лисандра Атеназия никогда не рассказывала сыну о его амулете.

«Не спрашивай, откуда он. Просто береги и никому не показывай».

Даже Тимеон не знал, что у него есть этот амулет.

Захлопав крыльями, прямо перед Лисандром из жнивья вспорхнули два черных ворона. Взгляд юноши привлекло что-то лежавшее среди колосьев. Он перестал махать серпом.

— Что случилось? — тяжело дыша, спросил работавший позади него Тимеон.

— Не знаю, — ответил Лисандр и подошел ближе, чтобы выяснить, что там такое. Он замедлил шаг, его сердце забилось сильнее.

— Это Като, — сообщил он Тимеону.

С первого взгляда можно было подумать, что Като уснул, лежа на спине и глядя в небо, если бы не глубокая рваная рана на его шее. Вороны выклевали ему глаза.

Тимеон подошел к телу и тут же бросился прочь, его начало тошнить. Кто-то из жнецов это услышал и спросил беспечно:

— Эй, что вы там нашли?

Вскоре толпа окружила труп. Нестор, мужчина в летах, живший рядом с Лисандром и его матерью, заговорил первым:

— Похоже, это работа Криптии[8] — мрачно заключил он.

«Криптия…» — от этого слова у Лисандра перехватило дыхание. Спартанские эскадроны смерти были такой же частью жизни, как илоты, хотя, да бережет его Зевс, он с ними никогда не сталкивался. Они бродили ночью в поисках легкой добычи и совершенствовали свое искусство убивать. Хотя ни он, ни Тимеон не были близко знакомы с Като, Лисандр знал, что тот радовался жизни и не отлынивал от работы, но позволял себе лишнее в разговорах о спартанских властителях. Видимо, кто-то случайно услышал, и Като за это поплатился.

— Что нам с ним делать? — спросил Лисандр.

— Ничего, дождемся прихода надзирателя, — ответил Нестор. — А пока отнесем его к дороге.

По указанию Нестора два молодых илота подняли тело Като за плечи и колени и унесли.

Один за другим рабы возвращались к работе. Нестор задержался. Перед тем, как уйти, он повернулся к Лисандру и спросил:

— Как чувствует себя твоя мама?

— Ни хуже, ни лучше, — ответил юноша. Нестор задумчиво кивнул.

— Что ж, спасибо богам и за это, — пробормотал он и ушел.

Лисандр решил думать только о жатве, но мертвец с раной на шее, напоминавшей зловещую улыбку, никак не выходил у него из головы.

Лисандр даже не заметил, как прошла вторая половина дня. Он махал серпом, подгоняемый досадой и гневом, как вдруг чей-то голос прервал его мысли. Это был Тимеон.

— Лисандр, остановись. Ты уже собрал сто бушелей.

Лисандр тяжело выдохнул, уперся рукой в бок и взглянул на солнце. Оно напоминало ярко-оранжевое пятно, почти касавшееся горных вершин на западе.

Сотни лет назад, когда принца Кироса еще не было на свете, вся земля между этими холмами и западным морем[9] принадлежала мессенцам, предкам Лисандра. Они сеяли, собирали хлеб и жили в мире. Тогда этот народ был свободен.

Лисандр отнес последний мешок к телеге надзирателя, молча наблюдая, как Нестор и еще один илот, стиснув зубы, осторожно поднимают бездыханное тело Като и кладут его в глубине телеги. Они выпрямили согнутые ноги убитого и подняли его свисавшую с телеги руку. Одинокая муха, жужжа, кружила над высохшими и покрасневшими глазными впадинами трупа. Нестор взмахом руки прогнал ее.

Хлыст надзирателя опустился на спины волов, те натянули узды, телега двинулась вперед.

Лисандр вместе с другими илотами шел позади процессии, стараясь не смотреть на зловещий груз и радуясь тому, что никто не произнес ни слова.

У амбара они заняли очередь за другими илотами, стоявшими за платой — им полагалась десятая часть зерна, собранного за этот день. Остальная часть прямиком уходила в казну спартанцев.

«Мне выпала еще не самая плохая доля», — подумал юноша, глядя на --">