Валерий Яковлевич Брюсов - Валерий Брюсов_ЮПИТЕР ПОВЕРЖЕННЫЙ_(Повесть IV века)_1934-020 (Глас А.Л.№2)

которой говорили прежде, что её ведет Клио. Отпрыском того
же рода были и Юнии Норбаны, поселившиеся в Галлии, а именно в той Аквитании,
которую наш знаменитый поэт Авсоний
называет «улыбчивой», и в течение ряда
поколений предки мои не покидали этой,
недавно ещё счастливой страны, первым
Цесарем соединенной в одно с сердцем

империи. И если даже правы недоброжелатели нашей семьи, утверждающие, что
Норбаны ведут свой род от раба, отпущенного на волю одним из Юниев Силанов, всё же длинный ряд восковых изображений, украшавших атрий моего родного дома, свидетельствует, что мои
предки, в течение почти четырех столетий, не жалея сил и дарований, служили
тому, что почитали самым высоким: славе
родины, и через то сделались достойными
носить громкое имя, принятое ими, конечно, не без согласия тех, кому оно принадлежало.
Дед мой, носивший одно со мною имя и в
памяти у меня оставшийся как добрый
старец, угощавший меня лакомствами, —
потому что он скончался в моем детстве,
— устранился от дел общественных и посвятил себя благородному занятию сель-

ским хозяйством, что и было понятно в те
смутные времена, которые тогда переживала империя. Отец мой, Тит Юний Норбан,
продолжал заботиться об наших, не слишком обширных, но достаточных имениях,
расположенных близ города Лакторы,
гордого своей древней свободой, и, отказавшись от жизни в Бурдигалах, где остались наши родственники, поселился в тиши полей, — участь, о которой мечтал
Вергилий, — лишь на зиму переезжая в
ближний город, где скоро, с почетом, был
избран в число декурионов. Был мой отец
человек нрава строгого, честности исключительной, ума ясного и проницательного,
сложением высок, строен и силен, со взором суровым, но душой — милосердый, короче говоря — истинный Римлянин, каких
уже мало в наши дни, и хотя не был он
просвящен духом истины и светом Христова учения, я всё же надеюсь, что Судия

праведный не осудит его за приверженность к верованиям предков, коих он беспредельно чтил. Тем большее упование я
питаю на спасение матери моей, Руфины,
по своей матери из славного дома Римских Бебиев, а по отцу из достойной семьи
Лугдунских Армиев, ибо мать моя, испытанная тяжкими горестями, после смерти
моего отца, познала истинную веру и
скончалась с именем Спасителя на устах.
Оба они, и мой отец и моя мать, были люди
достойные, о которых никто не скажет худого слова, и если не могли, по своему неведению, открыть мне путь к Истине, то
воспитали меня в духе благочестия, доблести и честности, так что за все свои
грехи, тяжесть коих сокрушает мои, уже
старческие, плечи, должен на Страшном
судилище нести ответ я один, как не сумевший черпать из сокровищницы добра,
с детства раскрытой предо мною. В мире и

согласии жили мои родители, любя друг
друга, выполняя свои обязанности пред
людьми, рача о своем имуществе, вверенном им волею бога, воспитывая своих детей, как они умели лучше, и милостиво относясь к нашим многочисленным рабам и
слугам, так что мне надлежало лишь следовать примеру, бывшему у меня с первых
лет пред глазами, чтобы не вовлекаться в
те несчастия, которые дважды в жизни
поколебали всё мое существо и едва не
привели меня к смерти постыдной и
страшной, за коей не осталось бы мне надежды даже на неизреченное милосердие
божие. Сам я, по буйству души своей, не
восхотел принять этих благих уроков, и
сам повел себя, в детской самонадеянности и в обольщении страстями, на край
погибели, о чем ныне и хочу, со всей откровенностью, поведать тебе, о благосклонный читатель.

III.

Я родился в календы февраля, в год, когда
консулами были императоры Валентиниан
и Валент, и был в семье третьим ребенком,
первым же был брат Люций, умерший, к
великому огорчению родителей, когда мне
едва минуло два года, а вторым — сестра
Децима Юния, бывшая старше меня на три
года, ныне уже покойная и, надеюсь, обретшая спасение, ибо скончалась она,
прияв ангельский чин в одном из женских
монастырей Асианы, куда удалилась за
своим вторым мужем. Так как рано я остался единственным сыном в семье и будущим представителем рода Юниев Норбанов, то на мое воспитание было обращено особое внимание. Отец, выступав-

ший редко как оратор и никогда не желавший стать писателем, был, однако, человек весьма просвещенный, глубоко усвоивший ту мудрость, какую можно воспринять без --">