(Chally the Squirrel) - Имя - Русь. Роман-хроника (СИ)

повторил он с нажимом, и драчун сразу сник; со старшим связываться не стоило. – Тебя предупреждали.

***

Боярский двор в одночасье не разоришь. Хоть и жили ростовчане на новом месте поч-ти крестьянским побытом, а за стол (холопов кормили отдельно) во всякий день садилось од-них взрослых до десяти душ. Дядя Петя, так-то величают уже Петром Кирилловичем, хоть и молод, не исполнилось еще и тридцати, но – хозяин, глава рода, и какого! Тетя Катя, хозяйка дома, а еще захаживает тетя Аня, Анна Кирилловна, со своим мужем, которого почему-то все зовут Дюденей, как того татарина [2]. А работники, прежние боярские послужильцы, что не оставили господина в трудноте, а старые слуги и ключница, перевалившая на десятый десяток, которую никто в доме уже не может ни вспомнить, ни даже представить хотя бы в средних летах. И детишек – собьешься со счету: сыновцы Клим и Ваня, Клим – уже почти юноша, вытянулся, на щеках пробивается невидимо-светлый пушок, и рука сама тянется подкрутить пока несуществующий ус; он уже косит наравне с мужиками, а в этот год впервые и пахал. Семи-летний шебутной Мотя, Таньша, одногодка Ване, и маленькая Агаша, будут, должно быть, и еще, а чего бы не быть, если хозяин с хозяйкой молоды, здоровы и друг с другом в ладу; опять же, дети-внуки слуг и послужильцев.

На простом дубовом столе, на льняной скатерти та же каша, те же грибы да зелень, что и у всякого простого людина. Разве что суетится, подавая то-другое, девка, а хозяйке можно и посидеть за столом, так и в добром крестьянском дому непременно есть работник или ра-ботница, а то и холоп. Серебра мало, серебро берегут на праздничный день, а в будний домочадцы едят из глиняной и каповой посуды, хлебают уху деревянными ложками, и только по тому, как привычно управляются с двузубыми вилками, да по тому, что тарель стоит перед каждым, и угадаешь былое.

Ваня подцепляет вилкой жареный грибок (чистил, так еще чернота не сошла с рук), опрятно отламывает хлеб. Жует и думает. Он привык думать, обмысливать происходящее. Ведь нельзя сказать, что Прошка худой человек (сволочь, простым словом, но такие слова в семье настрого запрещены). Они приятельствуют, они прекрасно играют вместе, как-то, когда Ваня сильно содрал коленку, Прошка лепил ему подорожники. Но откуда у него эта тяга зади-рать, причем того, кто слабее? От желания непременно быть победителем, причем даже и то-гда, когда в победе немного чести?

Летний вечер светел. Легкий ветерок заносит в окно запах трав. Где-то вдалеке мычит корова. Мужики торопятся довершить остатние дела, девка трет песком закоптившуюся сковороду. Хозяйка с дочерьми сидит за рукодельем, Таньша на швейке доканчивает сорочку (сшила себе сама от начала до конца), Агаша с великим усердием кроит саянчик для куклы. Кукла у нее новая, еще не успевшая обтрепаться, набитая овечьей шерстью, а не золой или еще какой-нибудь ерундой, и на волосы матушка выделила крашеной пряжи, так что кукла у Агаши с каштановой косой, вот! Она ею очень гордится и мечтает нарядить как княжну; даве матушка справила себе новый летник, так дочка запасливо собрала все оставшиеся лоскутки.

- Ваня-я! – тянет она, когда двоюродный брат за какой-то надобностью забегает в дом. – Ты колты обещал!

Ваня обещал, и даже раздобыл кусочек тонкой-претонкой проволоки. Медной, конечно, но для куклы вполне заменит золото. От Ростовской, до разорения, старины удалось сберечь книги; в искусно украшенном «Шестодневе»[3] Ваня и присмотрел узор. Он ищет, где по-светлее, принимается за дело. У Вани острый глаз и чуткие пальцы, никто другой не осилил бы такой мелкой работы.

Колты готовы, и пора бы вернуть книгу на полицу, но глаз зацепился за страницу. «Захотел же Он сотворить не столько, сколько мог бы, но столько, сколько знал, что нужно. Мог бы Он легко сотворить вселенных таких, что зовутся миром, и десяток тысяч, и два десятка великих светил. Это и значит: творение много легче хотения». Агаша пристроила кукле украшение, хвастаясь, всем сует, показывает. Ваня читает. «Из сотворенного же одно видим мы и чувствуем, другое мыслим. Область мысленных созданий – эфир и небо. Одно – земное, другое – небесное. Как и надлежало, Он и живые существа сотворил: одни чувственные, а другие мысленные. Мысленным он дал для житья небо и эфир, а земным землю и море». Воображение живо рисует мальчику эфир, наполненный мысленными существами,

--">