Владимир Васильевич Москалев - Мудрый король

Людовика?

– Да, когда закладывали первый камень в основание собора Богоматери. Там были еще епископ Сюлли и папский легат. Но я плохо помню лица: совсем маленьким был тогда.

– Вот и посмотришь теперь на обоих сразу. Слышал ли, Гаусельм, – обратился рыбак к своему приятелю, – король вздумал охотиться. И когда же? Именно сегодня и в здешних лесах! Будто не найдется для этого другого времени. И что за причуды бывают у королей?

– Не случилось бы чего на этой охоте, – многозначительно промолвил Гаусельм. – Занятие вовсе не безопасное, каждый знает. А тут единственный сын! Было бы хоть два – не так страшно. А то ведь остальные все бабы. И выпало же такое нашему королю. Три жены! И лишь третья подарила наследника. Наша королева, из Шампани. Ему бы, Людовику-то, сразу к ней, а он – Аквитанию ему, видишь, подавай. И остался с носом – без Аквитании, без жены и без сына.

– Да, страшная штука охота, – держал прежнюю нить беседы другой рыбак. – Сколько уж господ погибло этак. А наш-то – совсем юнец!.. Упаси Всевышний нашего юного короля. Помолимся, друзья, за него.

И вся компания, шепча молитву, широко и дружно перекрестилась.

Поев и выпив, четверо собеседников разошлись по своим делам. Гарт отвязал повод и не спеша тронул коня по дороге на Компьень.

Глава 2. Встреча с колдуньей

Гарт ехал и вспоминал, как совсем недавно близ Лана ему довелось наблюдать сцену сожжения еретика. Того привезли в карете как преступника, как матерого злостного убийцу. Площадь кишела народом, любопытным до такого рода зрелищ. Слышались крики негодования в адрес иноверца, но редкие, негромкие. Чаще, но тише высказывались, ругая святую Церковь, применяющую такие бесчеловечные методы вместо того, чтобы вернуть заблудшую овцу в стадо Христово или, коли она упорствует, заключить в тюрьму.

Гарт поинтересовался тогда, кого это выводят из клетки с цепями на руках. Кто так гордо, независимо и даже с улыбкой смотрит поверх голов своих палачей и уверенно, смело идет вперед, будто не столб с кучей хвороста ожидает его, а царствие небесное, откуда Господь протянул уже к нему свои ладони? Ему ответили, что это один из тех, кого называют страшным словом «катары». Он пожелал узнать, кто они такие; вместо ответа ему указали на столб, куда уже привязывали осужденного. К нему подошел священник с распятием, просил отречься от ложной веры. Но еретик лишь улыбался и смотрел в небо, словно там был написан ответ, который проложит ему дорогу в райские кущи. Наконец, когда задымил хворост у него под ногами и рванулись кверху нетерпеливые, жадные языки пламени, он закричал на провансальском языке, и это был его последний в жизни крик:

– Я не боюсь смерти! Душа вечна и создана Богом, а тело – демоном. Оно – ничто! Ваша Церковь не является Церковью Бога; она есть община жуликов, погрязших в пороках. А ваш папа – наместник не Христа, а сатаны, ибо он создал этот мир зла, а вовсе не Бог! Дьявол создал человека, и Церковь наша чиста…

Но захлебнулся голос, перешедший в сдавленный крик. Огонь и дым разом обволокли несчастного катара, и он замолчал навеки, а глаза его до последнего вздоха были устремлены в небо. Потом потухли, и голова упала на грудь…

Вспоминая эту казнь, Гарт предался размышлениям. Усталое августовское солнце лениво освещало поляны по обе стороны тропы; вяло шевелящие листьями дубы и вязы провожали всадника, глядя ему вслед, а он, устремив взгляд промеж ушей коня, силился разгадать загадку. Катары. Кто они? Он знал, они с юга. Оттуда, из Альби и Тулузы веет ветер ереси. Чего они хотят? Этого Гарт не понимал. Зачем восстают против Церкви? И это оставалось неясным. Не боятся смерти… Легко восходят на костер. Во имя чего? Новой религии, которая, как они полагают, сильнее и чище? Но что даст их ничтожный глас? Призыв к восстанию? Может, они собираются возглавить новую Церковь, поднять массы и идти на свержение католицизма – насквозь продажного, прогнившего и лживого, как сами они утверждают? Но их убеждения! Каковы они? Во что они сами веруют? Не в Бога, а в дьявола, который создал этот мир? И люди верят им, потому что мир этот несовершенен, в нем царит зло. Кто богаче, тот сильнее, а значит, простолюдины всегда останутся бесправными, гонимыми, притесняемыми – теми, кого знать считает ничтожным, грязным классом… Значит, они Бога не признают? А может, думают, Его нет? Выходит, они безбожники, и за это их травят, убивают, сжигают на кострах?…

Что-то непонятное --">