Виктория Холт - Исповедь королевы

малыши. Мы обе обожали собак.

У нас, конечно, были уроки, но мы прекрасно знали, как поладить с нашей Айей (так мы ее называли). Для всех остальных она была графиней фон Брандайс, с виду строгой и чопорной. Но нас она любила до безумия, и мы всегда добивались от нее всего, чего хотели. Помню, как я сидела в классной комнате, глядя в сад и думая о том, как там чудесно, пытаясь в то же время переписать упражнение, которое задала мне Айя. Вся бумага была покрыта кляксами, и у меня никак не получались ровные линий. Она подошла ко мне и, прищелкнув языком, сказала, что я, наверное, никогда не научусь хорошо писать и что из-за этого ее, вероятно, отошлют прочь. Тогда я обвила руками ее шею и сказала, что люблю ее (и это было правдой) и что никогда не позволю отослать ее (а вот это было абсолютной чепухой, потому что, если бы моя матушка приказала ей уйти, она была бы вынуждена сделать это без промедления). Но она тут же смягчилась и привлекла меня к себе, потом заставила меня сесть возле нее и написала упражнение тонким карандашом, так что единственное, что я должна была сделать, чтобы буквы получились ровными, так это обвести чернилами карандашные линии. Впоследствии это вошло у меня в привычку: она писала карандашом все мои упражнения, а я затем обводила их своим пером, так что в результате это выглядело, как если бы я сама выполнила упражнение безупречно.

Меня звали Мария Антония, а в семье — просто Антония. Но так продолжалось лишь до тех пор, пока не было решено, что я поеду во Францию. Тогда мое имя изменили на Марию Антуанетту, и мне пришлось забыть о том, что я австрийка, и стать француженкой.

Наша матушка была центром всей нашей жизни, несмотря на то, что мы виделись с ней не слишком часто. Но она всегда была где-то поблизости, и ее слово и желание были для нас законом. Мы все ужасно боялись ее.

Боже, какой холод всегда стоял зимой в Хофбурге. Дело в том, что все окна должны были быть постоянно широко открыты, потому что наша матушка верила, что свежий воздух идет всем на пользу. Во дворце свистел резкий холодный ветер. Не припомню такого ужасного холода, как в те венские зимы. Помню, я жалела ее слуг, особенно бедную маленькую парикмахершу, которая должна была вставать в пять утра, чтобы убрать матушкины волосы. Ей приходилось стоять в холодной комнате прямо возле открытого окна. Но она так гордилась тем, что матушка оценила ее талант и именно ей доверила свою прическу! Я всегда была по-дружески расположена к слугам и как-то раз спросила девушку, не приходилось ли ей жалеть о том, что она так искусна, потому что в противном случае матушка не остановила бы на ней свой выбор.

— О нет, мадам Антония, ведь это такое чудесное рабство! — ответила она.

Те же чувства испытывали к моей матушке и остальные. Мы все должны были повиноваться ей, но это казалось правильным и естественным, нам никогда и в голову не приходило поступать иначе. Мы все знали, что она была верховной властительницей Австрии, так как приходилась дочерью нашему деду Карлу VI, у которого не было сыновей, и хотя нашего отца называли императором, на самом деле он был лишь вторым лицом в государстве после нее.

О, дорогой отец! Как я любила его! Он был весел и беззаботен, а я была похожа на него. Возможно, именно поэтому я и была его любимицей. У матушки же любимцев не было. Наша семья была так велика, что я едва знала некоторых моих старших братьев и сестер. Нас было шестнадцать, но пятерых из них я даже никогда не видела, потому что они умерли еще до того, как я могла это сделать. Матушка гордилась всеми своими детьми и часто приглашала иностранных гостей посмотреть на нас.

— Семья у меня не маленькая! — бывало, говорила она, и все ее поведение показывало, как рада она была, что у нее так много детей.

Раз в неделю нас осматривали врачи, чтобы убедиться, что со здоровьем у нас все в порядке. Они посылали матушке свои отчеты, и она внимательно изучала их. Когда нас вызывали к ней, мы все становились послушными и непохожими сами на себя. Она задавала нам вопросы, а мы должны были давать правильные ответы. Для меня это было нетрудно, так как я была почти самой младшей, но некоторые из старших братьев и сестер ужасно боялись этого, даже Иосиф, самый взрослый из братьев, который был старше меня на четырнадцать лет и казался очень важным, так как впоследствии должен был стать императором. Куда бы он ни шел, все приветствовали его, а в отсутствие матушки с ним обращались так, --">