Юрий Маркович Нагибин - Мартин Андерсен-Нексе

работать. Остальное приложится.

— Только поешь сначала. Мне посчастливилось достать кусочек почти свежей конины.

— Спасибо, дорогая. Лучше попозже. Лев Толстой говорил, что писать надо на пустой желудок. Иначе плохо думается.

— Типичное рассуждение заевшегося человека! Граф — что с него взять? — не на шутку рассердилась Маргрете.

Нексе сидит за своим рабочим столом, пишет. Что-то исправляет, зачеркивает, снова пишет. Прочитывает страницу, шевеля губами, в сердцах комкает лист и бросает в переполненную корзину для бумаг. Снова пишет. И видения, теснящиеся в его мозгу и становящиеся образами на бумаге, зримо возникают перед нами…

Вот мечется по улицам Копенгагена маленькая женщина, похожая на девочку-подростка, с нежным, тающим лицом. Ну конечно, это Дитте — дитя человеческое. Она разыскивает своего пропавшего возлюбленного Георга. Метет снег, ветер закручивает подол вокруг худеньких ног, но ее подгоняют отчаяние и надежда. Надо обойти все трактиры и погребки, где он бывал и куда могли его затащить. И обежать всех приятелей! Как товарищей по работе, так и тех жалких забулдыг, с которыми он водил компанию, когда ему случалось загулять. Со слезами пробирается она по длинным коридорам разных трущоб, стучится во все двери, и жалобно звучит вопрос: «Простите, вы не видели Георга?» — «Нет, девочка», — слышится в ответ. Но вот на улице, в портовом квартале, где кабачки и веселые дома, открылось окошко, оттуда выглянула женщина в пестром капоре, навалившись грудью на подоконник, и крикнула: «Эй! С час назад в Нью-Хавне выудили одного… Видать, свалился в потемках. Ступай, взгляни, не твой ли!..»

Скрипнула дверь, прогнав видения. Нексе с раздражением обернулся. Входит Маргрете с подносом, на котором бутылка пива и три бутерброда.

— О Господи! — с досадой говорит Нексе. — Неужели нельзя не мешать? Я же просил…

— Милый, ты знаешь, который час?

— Н-нет…

— Без четверти двенадцать. Нельзя же ужинать на другой день.

— Неужели так поздно? О, быстротекущее!.. Ладно, поставь тут.

— Как идет работа? — спрашивает Маргрете.

— Как паралитик за молоком. Огромное рвение и никакой скорости.

— Ты наговариваешь на себя.

— Что за болезнь такая — писание? — Шутливый тон не скрывает искреннего огорчения. — Все, что я делаю, не то, в лучшем случае — рядом. Я, как слепой плотник, который бьет по доске, по пальцам, только не по шляпке гвоздя. Какая пропасть между замыслом и тем, что получается на бумаге. Это настоящая мука, клянусь тебе! — Но тут самолюбие берет верх. — Одно утешительно, что у других обстоит не лучше.

— У тебя все получится, — уверенно говорит Маргрете. — Как и всегда получалось.

— Ты думаешь? — спрашивает он с надеждой. — Должно, обязано получиться. Наш дом, каша для детей, тухлая конина для нас — все в этих жалких листках.

— Там и еще кое-что, Мартин. Твое бессмертие.

— Ого!.. Ну, так высоко я не заношусь. Но ты молодец, старушка! — смеется Нексе. — Здорово умеешь меня завести. А теперь — ступай.

И она уходит, покорно, бесшумно, и прикрывает за собой дверь.

Он опять склоняется над столом, даже не притронувшись к ужину.

…Тот же кабинет. Утро. На столе нетронутый ужин. Небритый, усталый, с красными глазами, Нексе сидит над рукописью. Едва ли он сознает, какой сейчас час, даже какой сейчас день. Ведь у Дитте, его Дитте, несчастье: у нее отбирают швейную машинку, которую она почти выкупила. Он видит страдание огромных глаз на худеньком лице. Ласковый приемыш Петер утешает свою мамочку:

— Когда ты опять возьмешь машинку, мы будем ее караулить. Я все время буду стоять у двери, а если придут, скажу, что никого нет дома.

И Дитте улыбается сквозь слезы своему мальчугану…

Конечно, Нексе не замечает, как возле стола появляются Олуф и Инге. Мать послала их посмотреть, что делает отец: спит или бодрствует, но они не вытерпели у дверей и ворвались в кабинет. Олуф трется о локоть отца, тот безотчетно кладет ему руку на голову.

— Петер? — вздрогнув, произносит Нексе. — Как ты сюда попал?

— Какой Петер? — обиделся Олуф. — Я — Олуф.

— Олуф… — Нексе все еще во власти своих грез.

— А я Инге!.. — кричит девочка.

— Что такое?..

— Мы твои дети, папа, — укоризненно говорит Инге.

— Знаешь, чего я сегодня видел? — лепечет Олуф. — Божью коровку!

— Божья коровка, улети на небо, принеси мне хлеба! — поет Инге.

Нексе --">