Ильденфонсо Фальконес - Собор Святой Марии

Ильденфонсо Фальконес Собор Святой Марии

Часть первая Рабы земли

1

1320 год

Дом Берната Эстаньола,

Наварклес, графство Каталония

Улучив момент, когда, казалось, никто не обращал на него внимания, Бернат посмотрел вверх, на безоблачное голубое небо. Мягкое солнце конца сентября ласкало лица его гостей. Он потратил немало времени и усилий, готовясь к этому празднику, и теперь его могла испортить только немилосердная погода.

Улыбнувшись осеннему небу, Бернат опустил глаза, и улыбка на его лице расплылась еще шире: на каменной эспланаде, протянувшейся перед воротами, вдоль первого этажа дома, царило всеобщее веселье.

Около тридцати приглашенных гостей беззаботно радовались жизни. Урожай винограда в этом году был великолепен. Мужчины, женщины и дети работали с утра до ночи: сначала они собирали виноград, а потом давили из него сок, не давая себе ни дня отдыха. Только когда вино было залито для брожения в бочки, а мезга подготовлена для того, чтобы в скучные зимние дни дистиллировать выжимки, крестьяне стали отмечать сентябрьские праздники. В эти же дни Бернат Эстаньол решил сыграть свадьбу.

Бернат смотрел на гостей. Они, должно быть, встали на заре, чтобы пройти пешком расстояние для некоторых весьма приличное, — отделявшее их дома от усадьбы Эстаньола. Они оживленно болтали, вероятно, о свадьбе или об урожае, а возможно, о том и другом; некоторые гости, как, например, группа, состоящая из его двоюродных братьев и семьи Пуйг, то и дело разражались хохотом и с лукавством поглядывали в его сторону. Чувствуя, что краснеет под их взглядами, Бернат решил избегать столь назойливого внимания; ему, честно говоря, не хотелось знать причину их смеха. Он видел стоящих в разных местах эспланады представителей семей Фонтаниес, Вила, Жоаникет и, разумеется, родственников невесты.

Бернат украдкой посмотрел на своего тестя, Пэрэ Эстэвэ, который только и делал, что поглаживал свой огромный живот и, широко улыбаясь, переходил от одних гостей к другим. Пэрэ повернулся к нему, и, глядя на его сияющее лицо, Бернат невольно счел себя обязанным кивнуть ему в очередной, на верное сотый, раз. Поискав глазами своих шуринов, он увидел их среди приглашенных. С самого начала они относились к нему с некоторой подозрительностью, хотя Эстаньол старался понравиться им.

Бернат вновь устремил взгляд в небо. Похоже, урожай и погода решили быть вместе с ним на его празднике. Он посмотрел на свой дом, а потом снова на людей и слегка поджал губы. Внезапно, несмотря на общее оживление, он почувствовал себя одиноким. Прошел всего лишь год, как Бернат похоронил отца, но его сестра, Гиамона, которая обосновалась в Барселоне после того, как вышла замуж, и которую ему очень хотелось увидеть, так и не ответила ни на один из приветов, посланных ей братом. А ведь Бернат был ее единственным прямым родственником, оставшимся после смерти отца…

Смерть старшего Эстаньола превратила их усадьбу в предмет интереса всей округи: свахи и отцы с незамужними дочерьми шли сюда безостановочно. Прежде их никто не навещал, но смерть отца, который из-за своих приступов бешенства заслужил прозвище Безумный Эстаньол, вернула надежды тем, кто хотел выдать свою дочь за самого богатого селянина в округе.

— Ты уже достаточно взрослый, чтобы жениться, — говорили ему. — Сколько тебе лет?

— По-моему, двадцать семь, — отвечал Бернат.

— В этом возрасте у тебя уже должны быть внуки, — упрекали молодого человека. — Что ты будешь делать со своим хозяйством один? Тебе нужна жена.

Бернат терпеливо выслушивал советы, зная, что за каждым из них непременно следовало упоминание новой кандидатуры, достоинства которой превосходили силу быка и красоту самого невероятного захода солнца.

Тема не была для него новой. Безумный Эстаньол, овдовевший после рождения дочери Гиамоны, тоже собирался женить его, но все отцы с дочерьми на выданье выходили из их дома, посылая проклятия: никто не мог удовлетворить требования сумасшедшего старика к приданому, которое должна была принести будущая сноха. Постепенно интерес к Бернату ослаб. С возрастом старик стал еще капризнее, а приступы бешенства у него сменились бредом. Бернат из кожи вон лез, заботясь о земле и об отце, и вдруг в двадцать семь лет оказался один на один с теми, кто желал породниться с ним.

Первым, кто пришел к Бернату, --">