Анатолий Тимофеевич Марченко - Третьего не дано

на Донской, в особняке Цейтлина. На Поварской пришлось взорвать ворота. В «доме анархии» сбито орудие, найден большой склад оружия ― от револьверов до пушек. Операцию, где удалось, провели бескровно. Те, кто сопротивлялись, получили по заслугам. Есть жертвы с обеих сторон. Арестовано около четырехсот человек. ― Дзержинский приостановился, слушая Свердлова. ― Да, вы были правы, Яков Михайлович. Несмотря на уверения идейной части анархистов, что никаких выступлений против нас они не допустят, угроза такого выступления была налицо. Дело считаю очень серьезным. Не смогут ли они принести вред своей печатной пропагандой? По распоряжению ВЧК газета «Анархия» закрыта. Да, мы приступаем к расследованию, выделили особую следственную комиссию. В помощь ей будут приданы комиссары ВЧК.

Мишель с восхищением слушал глуховатый, со стальными нотками голос Дзержинского, всматривался в его гордый, мужественный и изящный профиль. «Какое лицо! ― подумал Мишель. ― Да, да, именно таким и должно быть лицо революционера!»

― Так что же? — повесив трубку на рычажок, обратился к Мишелю Дзержинский.

― Досадно! ― огорченно воскликнул Мишель. ― Я невезучий! События опережают меня!

― Не отчаивайтесь, ― успокоил его Дзержинский. ― Все впереди. Твердо решили стать чекистом?

― Твердо, товарищ Дзержинский!

Суровое лицо Дзержинского потеплело.

― Товарищ Лафар обсуждался на партячейке завода, — сообщил он, обращаясь к присутствующим. ― Обсуждение было бурным.

― Вы уже знаете? ― удивился Мишель.

― Конечно. Нет, я не провидец. На собрании был наш товарищ.

Дзержинский кивнул на сидевшего у края стола человека в кожанке и галифе, обшитых кожей. Был он высок, бритоголов, хмур и сосредоточен. Лишь глаза ― ясные, васильковые, как у ребенка, ― своим неистребимым светом разгоняли тучи на его лице.

― Тут секретарь пишет, что вы наизусть знаете многие произведения Ленина, ― продолжал Дзержинский. ― Преувеличивает?

― Преувеличивает, ― подтвердил Мишель. ― Но некоторые действительно знаю.

― С идеями анархистов знакомы?

― «Записки революционера» Кропоткина перечитывал не раз.

― Это кстати, ― оживился Дзержинский. ― Может быть, товарищи, обратился он к чекистам, ― для начала подключим товарища Лафара к арестованным анархистам? Как, товарищ Петерс?

― Согласен, ― поддержал его человек, то и дело взмахивавший черной шевелюрой. ― Выдержит экзамен, ― значит, не ошиблись!

И Петерс, в упор посмотрев на Мишеля, озорно подмигнул ему.

― Возьмете его под свою опеку, товарищ Калугин? ― обратился Дзержинский к бритоголовому чекисту.

― Пусть пришвартовывается, ― откликнулся тот.

― Вот и отлично. А как вы себе мыслите предстоящую работу? ― спросил Дзержинский Мишеля. ―Хотя бы в общих чертах?

― Видимо, надо отделить пшеницу от плевел? ― предположил Мишель.

― Верно, ― одобрил Дзержинский. ― Там наверняка немало таких: вывеска «анархист», а под ней ― монархист.

― Товарищ Дзержинский… Я все выполню. Постараюсь. Только потом… Дадите мне настоящее задание? Хочу проникнуть к контрреволюционерам, разгадать их планы. Рисковать жизнью во имя мировой революции!

― Предупреждаю: любое задание ВЧК ― настоящее, ― строго ответил Дзержинский. ― Нам нужны смелые, преданные люди. Много смелых, преданных людей, ― повторил он, подходя к Мишелю. ― Постойте, а что это за письмена?

― Это? ― Мишель не смутился: слишком любил поэзию, чтобы стыдиться этой любви. ― Стихи, товарищ Дзержинский. Бумаги нет, записываю, чтобы не забыть. На газетах, на спичечных коробках. Вот на козырьке записал…

Он едва не проговорился о своей мечте ― о том, что хочет, чтобы его стихи летели над рядами красногвардейских отрядов, чтобы их шептали женщины, провожающие на фронт своих сынов, горланили мальчишки, бредившие подвигами и славой.

― Стихи собственного сочинения? ― с интересом спросил Петерс.

― Конечно!

― А я уж, грешным делом, подумал ― шифр, ― пошутил Дзержинский. ― Что же здесь написано?

― Ни голод не страшен, ни холод, ни прах ― грядущие зори пылают в сердцах! ― прочитал Мишель, и в ушах его вновь зазвучали слова секретаря ячейки: «Ко всему прочему ― стихи…» Что скажет сейчас Дзержинский?

― Значит, в ВЧК будет свой поэт, ― как о чем-то совершенно естественном произнес Дзержинский. ― А это вам для стихов. ― Он взял со стола маленькую записную --">