Анна Арнольдовна Антоновская - Великий Моурави 5

class="book">примирится со своевольным? В чем черпает

силу Моурави?

"В чем? - всюду гремел голос Георгия Саакадзе. - В народе! Народ

непобедим! Можно разграбить ценности,

истребить войско, угнать жителей в плен, можно разрушить страну, но нельзя

потушить огонь очагов. Это незыблемо! Ибо

воля народа к жизни неугасима!"

Недоумевал и Хосро-мирза: почему Зураб, не связанный, как он и Иса-хан,

перемирием шаха с султаном, не

нападет на Саакадзе в Бенари? Видит властелин ада, князья ему в этом помогли бы!

Иса-хан думал иначе. По его мнению,

князья стоят на распутье и машут руками, словно аисты крыльями, и трудно понять

- приветствуя или угрожая.

А время вновь задержало бег и, то скидывая с себя голубые одежды,

пронизанные изменчивыми лучами, то

одеваясь в тучи, то в белые пушинки, то звеня звездами, как монетами, топталось

на месте. Алчное к золоту, подобно

продажной женщине, оно выжидало, кто дороже заплатит.

Зураб не недоумевал, он свирепел, ибо сколько ни сзывал князей на войну

с Саакадзе, сколько ни угрожал, они не

шли на риск. Зураб свирепел, но усмехался Саакадзе... Хищник, к счастью, не

понимает, что для того, чтоб подчинить

владетелей, не менее, чем он сам, строптивых, необходима особая игра: не

скупясь, уступать в мелочах, потворствовать

княжеской спеси, поддерживать мнение об их значимости, зная, что значимость -

мнимая, и неуклонно гнуть в сторону

интересов царства...

Зураб угрожал, а князья недоумевали: почему сами должны подкладывать

хворост под свои замки? Почему,

обладая несметным войском, Хосро-мирза и Иса-хан заперлись в Метехи?

Медлительность полководцев шаха вселяла сомнение в князей: устойчиво ли

царствование Симона? Тревога

охватывала владетелей замков: почему спокойно, подобно голодным мсахури, сидим

на тахтах в ожидании выпечки чуреков

в закрытых торне?

А время продолжало топтаться на месте, хитро улыбалось, то освежая себя

дождями, то отдаваясь зною, выжидая,

кто дороже заплатит...

Князья все больше сетовали на неумолимость рока: их владения находятся

в пределах меча Георгия Саакадзе! Не

пора ли приукрыться его щитом против него самого? "Пора!"

И замки загудели...

Давно ждал Саакадзе, когда времени надоест топтаться на месте и князья

вознегодуют... Он знал, в чем уязвимость

Зураба Арагвского!..

Давно, во времена начала всех начал, очарованный юным Зурабом Эристави,

он, Саакадзе, передал своему ученику

науку побеждать. Он открыл Зурабу законы боя, стратегии, открыл все - кроме

одного, ибо не забывал мудрость Саади:

"Однажды прославленный полководец, возлюбив юношу, научил его тремстам

пятидесяти девяти приемам боя, но

скрыл последний прием. Полководец оказался дальновидным, ибо ученик, оперившись,

стал хвастать тем, что в любом

состязании победит своего учителя. Удивился царь и повелел устроить состязание.

Ученик был уже близок к победе, но

учитель применил триста шестидесятый прием и сбросил ученика наземь..."

Разве один неосторожный, потерпев от выученика, не сказал:

Иль верность из мира сокрылась?

Иль верных уж нету у ней?

Стрелять обучал я из лука -

И стал я мишенью друзей...

И вот сейчас, когда для полного торжества хищных замыслов нужна была

государственная мудрость, ее у Зураба не

оказалось, и он... Ляжет побежденным на землю! Ибо Георгий Саакадзе говорил:

чтобы влиять на дела царства, необходимо

своевременно замечать колебание весов и кинуть на чашу ту гирю, которая даст

перевес намеченному тобою. Иначе не

подняться государственному мужу по крутой лестнице.

Итак, на угрозу Зураба, что он заставит княжеские замки вывернуться