Александр Гаврилович Савельев - Сын крестьянский

Александр Гаврилович Савельев Сын крестьянский Историческая повесть

Часть первая

Глава I

Поместье Андрея Андреевича Телятевского, боярина и князя, было под Курском. Пожаловал его царь Федор Иванович за службу верную. Одних крестьян семей двести да холопов много. Среди последних обретался и Исай Болотников, отец маленького Вани.

Осенью князь Андрей как-то был наездом в Телятевке.

На следующее утро после приезда он вышел на крыльцо хором своих, одетый в чугу, высокую соболью шапку, с нагайкой в руке. Свистнул. Конюшенный холоп подвел к нему танцующего серого в яблоках жеребца. Князь спустился с крыльца, ловко вскочил на коня, огрел его плеткой и пошел на рысях. Его прямой корпус плавно опускался и подымался, чуть склонившись вперед. Ездок он был отменный. Поехал осматривать свои владения. Обычно заносчивое лицо князя, молодое, но уже потрепанное, с преждевременными морщинами, отеками под глазами, среди охвативших его тишины и спокойствия словно подобрело.

Сжатые поля… Перелески с желтеющими деревьями… Серый тихий денек… Все это давало князю успокоение.

Давненько не скакал по полям, лесам. Все при дворе царском, да пиры хмельные, да женки — надоела жизнь такая. Хорошо здесь… Жаль, нельзя долговременно оставаться тут… Дела… дела…

Подъезжая после освежившей его прогулки к деревеньке, он рассматривал крытые соломой крыши, летающих галок, ворон, журавель, у которого скопились берущие воду крестьянки, угоняемое мычащее стадо, дымы из труб с кизячьим запахом. Мимо него проезжали со снопами скрипящие телеги. Со снопов глядели на князя и кланялись ему люди, а собаки при возах брехали на именитого всадника.

«Русь православная!..» — думал он мечтательно и одновременно хозяйственным оком приглядывался к окружающему.

У околицы князь Андрей заметил знакомую фигуру старосты Касьяна Фролова, пожилого, степенного, длиннобородого мужика, в азяме, гречневике, в лаптях. Тот низко поклонился:

— Здравствуй, батюшка-князь! Челом бью!

— Здорово, старик! Что-то видимость твоя сумная. Али неподходящее что случилося?

Расстроенный староста рассказал ему:

— Князь-батюшка! Афонька Косой, Карп Луковатый да Ермил Бескрайний, с женками и со чадами, порядную^[1] порушили: со дворов свезли их люди, должно от помещика незнаемого, кой сманил их от твоей милости. Куды уехали — неведомо.

Спокойствие как рукой сняло. Раздраженный князь хрипло завопил, махая нагайкой:

— Смотреть в оба надо было! Порядную порушили, а деньги, по порядной взятые, небось не заплатили!.. Беззаконно в бегах обретаются. Никуда не гоже!

Князь все больше расстраивался и багровел.

— Вам же, дуракам, хуже станет! Тягло государево и за себя и за беглых нести будете, да и мне барщину сполна справлять заставлю.

Обескураженный тем, что народу в деревне убавилось, а повинности и работа все равно прежние, староста взмолился:

— Князенька! За мир Христом богом прошу: тяготу нашу облегчи. И так мы на барщине изнываем.

Но разгневанный князь обругал нехорошими словами и прогнал от себя без вины виноватого старосту. А на следующий день и облегчение явилось: прибыли двое крестьян. Порядную у другого помещика они порушили к Юрьеву дню и сполна расплатились с ним, хотя узаконенный было старинный обычай Юрьева дня в то время уже не соблюдался^[2]. Они и сели на землю князя.

Князь утром, лежа в спальном покое, на перине, уже отпробовал вишневки и беседовал со стоящим перед ним холопом-ключником. Никитич в ключники выслужился из холопов скотного двора. Хитрый, пронырливый, маленький человечек с сивой бороденкой и припухшей повязанной щекой, в затрапезном кафтане, он низко поклонился и стал докладывать:

— Вот, князенька, к примеру, Пашка Курбатов. Не подойдет сей. Он вольный холоп: хочет служит, хочет нет, вдобавок с норовом. Ведаю, что на землю не пойдет.

— Ты мне сказывай, какие подходящи, а то тень на плетень наводишь! — --">