Геомар Георгиевич Куликов - Повесть о Демидке и медной копейке

Геомар Георгиевич Куликов Повесть о Демидке и медной копейке Историческая повесть
Рисунки С. Монахова

Испугались!

Кузница стоит на краю деревни, подальше от других домов. Оно и понятно. В кузне огонь. Искры летят. Днём, на солнышке, их не видно. А сядет на соломенную крышу — не миновать беды.

Из деревни слышно, как разговаривают два молота.

«Дон!» — громким голосом говорит один.

«Дин!» — отзывается потише другой.

И все знают, работают в кузне два мастера — Ивашка Мартынов и его сын Демидка.

По правде сказать, Демидка ещё не настоящий мастер. И не почему-нибудь. Просто мал годами.

Надо достать до наковальни — Демидка тащит чурбак. А помощник Демидка — хоть куда.

«Э-эх!» — грохнул отец большим молотом по наковальне.

«Э-эх!» — на наковальню опустился Демидкин молоток.

— Дядь Иван, а дядь Иван… — В дверях соседская девчонка Варька.

— Чего надо? — спросил отец.

— Тебя староста Сыч кличет.

— Зачем? — сдвинул брови отец.

— Всех сгоняют. Боярский пруд чистить. За тобой послал. Велел, чтоб не мешкая шёл.

Демидка видел: аж почернел отец.

— Скажи, я положенное отработал на боярина.

У Варьки глаза округлились.

— Ой, дядь Иван, шёл бы ты лучше. Сыч пьяный. Лютует — страсть! Что не по нём — плёткой.

Отец поднял молот, и зазвенела жалобно наковальня.

— Поняла? — крикнул Демидка и тоже что было сил стукнул по раскалённому железу.

Трепыхнулся испуганно подол Варькиного платья. Убежала.

Весело стало Демидке. Во какой у него отец! Самому Сычу перечит!

И снова заговорили молотки, будто сердито заспорили с кем-то:

«Дон! Дин!»

«Дон! Дин!»

Скоро у Демидки пот в три ручья. Еле поспевает за отцом. А тот словно и не замечает, что Демидка бьёт по наковальне из последних сил. Потом-таки опустил молот:

— Отдохни!

— Вместе… — едва выговорил Демидка.

— Ладно, — согласился отец, вышел вон из кузни и кинулся на землю в тени под берёзой.

Лёг рядом и Демидка.

— Тять, а ты бы пожаловался боярину… На Сыча-то…

— Далеко боярин… — вздохнул отец.

— А чего он здесь не живёт? — Демидка повернулся на бок и поглядел туда, где из-за густого сада виднелись добротные строения боярской усадьбы. — Я б, кабы был боярином, из таких хором сроду не уехал…

Отец улыбнулся:

— Да у него таких хором — не счесть. Редко кто из бояр побогаче найдётся…

Демидка затих. Отец объяснял не раз. Деревня, луга, поля, лес, синеющий вдалеке, речка, бегущая под косогором за кузней, — всё, что видел Демидка, принадлежало боярину Гавриле Романовичу. И земля, на которой лежал животом Демидка, тоже была боярская. И даже Демидкин живот, если разобраться, был наполовину боярский, потому что Демидка, его отец, все, кто жил в их деревне и во многих других деревнях, тоже принадлежали боярину Гавриле Романовичу…

Задумался Демидка. А поднял глаза — от деревни к кузне скачут двое. Пригляделся — глухо застучало сердце. Впереди, помахивая плёткой, — Сыч. За ним — Евлампий, первый Сычов помощник.

— Гляди, тятя!

А отец увидел и сам. Заходили на скулах желваки. Неторопливо, будто нехотя, встал.

Сыч возле кузни осадил лошадь и, уставившись на Демидкиного отца неморгучими глазами, тихо спросил:

— Стало быть, работать не хочешь?

— Боярскую службу несу исправно, — ответил отец.

Сыч, будто не слыша, спросил погромче:

— Стало быть, боярское слово тебе не указ?

— Боярского слова не знаю…

— Стало быть, бунтовать?! — закричал Сыч и со всего маху хлестанул отца ремённой витой плетью.

Демидка ахнул. А отец стоял, будто не понял. Только красная полоса вздулась поперёк левой щеки.

Сыч снова поднял руку с плёткой. Демидка зажмурился. Открыл глаза: идёт отец медленно прямо на Сыча — в руках тяжёлый железный брус, а Сыч вместе с лошадью пятится назад.

Дальше — ещё чудней. Повернул Сыч лошадь и — вскачь от кузни. За ним рысцой Евлампий.

— Испугались! — засмеялся от счастья Демидка и захлопал в ладоши. — Как ты его, тять, а?

А отец смотрит хмуро, словно --">