Илья Юрьевич Макаров - Щелчок

затянулась-захлебнулась-рассмеялась и рванула с мороза вприсяд-прыжком-вприсяд-прыжком ко входу в клуб. Зазвенел телефон Зи, Андрей свищется, морочится, ищется. Нашелся.

– Ида! Я полчаса прождал тебя. Я впервые опоздал на встречу с тобой, взял фору. Я же знаю, что ты часто опаздываешь. Вот и затянулся с ребятами в центре. Пива выпили, потом тетя Таня покормила оливье, мне плохо стало.

– Смотришь на часы. Человека нет. Подождал пять-десять минут. Дальше смысла ждать нет. Двигаешь своим ходом дальше. Я так делаю.

– Ах, Ида. Ты дослушай, получил твой щелчок, нет, смс-болдушку и пошел по этим пахнущим исчадиям яда туннеля Щелки. Наткнулся на китайцев ищущих Алтай…

– О, и ты видел, Андрюша, узкоглазых, – влез вакханеющий Тимур. Мальчики недолюбливали друг друга.

– Я Иде рассказываю, как бы.

– Кому?

– Андрей единственный в мире человек, кто так мимо употребляет мое имя, – своим «мимо» Зи нанесла удар в девятку по ворота́м горького самолюбия Андрея.

– Помните, именно вы же мне в лесу проталкивали теорию: «что закажешь, на что себя настроишь – то и будет!». Я себе заказывал жаркие объятия, лиха и любви. А получил снежный хлопок по лицу. Потерянного водителя, он будто сюда и ехать не хотел. И группу азиатов, забивших через полчаса после нового года газельку…

– Плохо заказывал, – отрезала Зи с презрением. Зашла в уборную, вытащила фиолетовую таблетку из бумаги и рванула на встречу к бессмертным.

– Долой скука! Долой сука! Я изгоню тебя метлой!

III

Понурый Андрей сидел на диванчике со взрослым по годам, гадостям, сладостям и радостям Владом. Тот всех учил как жить, был при деньгах и получал острое удовольствие, когда выходил случай кого-то поставить на место. И теперь он на что-то наставлял прокисшего Андрея. «Как со мной обходиться», – зажглась догадка у Зи.

– Зиии-на-идддочка, девочка наша, выпей-ка ты с нами, буграми, – забасил Влад, не вставая с места. Любил губить текилу и хорошеньких малышек в очках, рассказывать, что все люди скоро плотно съедут в интернет. «Все там будем», – вещал лапшу. На деле сейчас отвечал Андрею о теории «что закажешь – то получишь».

– Ты лучше подумай в другом ключе: у единиц многое и многое, а у серой массы пустота. Глядя на тебя, твой карман плачу я в душе. Плачу и смеюсь.

– От чего смех твой? – голос Андрея едва пробивался сквозь техно из колонок.

– От того, что я выхожу на моцион на Энтузиастах, и каждый от школьника до деда, стоящего у калитки со смертью, говорит мне: «Здравствуй, Влад! Слышал отфутболил ты Ерошку до белого горошка?! Молодцом. Кто следующий? А какая погода будет завтра? А видел кралю заезжую из третьего дома? Откуда? Из Новосибирска? Даже весь чай уже у нее испил! Молодцом». И так далее. Все Энтузиасты меня знают. Что хочу, то и сделаю! Я – пассионарий, у Гумилева узнал. Оседлал Энтузиасты до самого Ильича. А что ты? Так всю ночь будешь стыть по Зинаиде? Глядь, она танцует! Хороша. Видно вступила в отряд всесмертных.

Тимур залихвацки, как казалось самости его, с кружкой пива обливал – обплясывал Ольгу. Ту, что Блок. Той душа на кураже – мираже гуляла по югу. Югу на севере. Приплясавшись, Зи скрытно от товарищей вернулась в чил-зону. Легла на гамак, в комнате разливалась небыстрая музыка, чужая компания в углу мирно распласталась в растворе своего рок-н-ролла. Тело Зи, горячей русской субкультуры мулатки, обмякло на веревках.

Таблетка бессмертия на нее действовала в индивидуальном порядке: после легкого физического раскача энергия перенаправлялась в мозг. Она находила укромный угол от общества. Уходила в себя, в нирвану. Когда торкало сильно, то гуляла по Венере или общалась со слонами в Лимпопо. «Привет, меня зовут Зинаида! Друзья называют просто Зи. Классный у тебя хвостик, давай дружить!». Следовал ответ в ключе: «Давай, милая Зи. Залезай на спину, смелее. Валхалабор тебе все тут покажет». И она гуляла по джунглям, болтая о разном со слоном Валхалабором, пока какой-нибудь кайфовзломщик типа Андрея не вернет со своей водой в реал. Следовала секунда агрессии, нежелание вступать в контакт с социумом. Минут через десять-двадцать Зина окончательно становилась смертной.

Чаще ее крыло слабее, видения были ностальгического плана. Походы с папой по горам Осетии. Горы сливались, как призраки с туманом, а сам папа в этих трипах куда-то оперативно пропадал. Горы ее манили-завлекали обратно, «далеко-далеко ты – девочка – от нас убежала. --">