Ваня Кирпичиков - Приют

комнате-погребе зазвучал смех. “Так вот в чем причина радости!” – подытожила свои умозаключения мать. Но вскоре музыка стихла за окном, движение под руководством усопшего исчезло, и Богданчик заревел, выпуская извне слезы отчаяния и глумления над собой или над матерью. Причина улыбалась, Истина восторгалась.

Жизнеоборот приобрел устойчивые формы – Богдан занялся своим привычным делом – стал плакать. Мать ждала следующих похорон, а Богдан непрестанно подходил к матери, дергал ее за юбку и молчаливо спрашивал, почему нет полюбившегося ему кино-мультика с броскими персонажами и героем в деревянной кроватке. Маманя успокаивала его, обещала скорые скоморошные похороны с манекенами-людьми и немым весельчаком в сосновом ящике-челюсти. Наконец, через две недели за окном образовалась приятная глазу матери и Богдану картина – похоронное шествие. Мать и сын были безмерно счастливы. Любимый ребенок смеялся. В его смехе можно было уловить ноты злорадства, иронии. А в глазах – озорство, шутку, насмешку, торжество. Он подмигивал матери, и как казалось ей, хотел сказать: ”Ты помнишь?!” Но прохождение торжественным маршем с песней все равно заканчивалось, и дитятко возобновляло свои слезопускания, нервируя свою соседку по парте – мать.

Дабы мимолетно разукрасить свою псевдожизнь, мама ходила в церковь и молила всех, кто был нарисован на стенах – богов, амуров, херувимов, серафимов и других деятелей науки и искусства, чтобы количество похоронных обрядов-шествий возле ее окна резко возросло. Но помогли не они, а вездесущие олигархи ада – суккубы и инкубы, которые краем уха услышали просьбы. И действительно, некоторое время Богданчик радовался чаще, чем обычно. А вместе с ним мать и…суккубы с инкубами. Но мольбы надоели чудакам из преисподней, и посему малыш снова взялся за любимое дело, заполняя надоедливую комнату своими сточными водами из глаз-канав.

Мать решила продать квартиру и купить жилье вблизи кладбища. Сюда чаще стекались похоронные колонны со всего городишки. Здесь Богдаша был бы более счастлив. Вскоре они переселись в какую-то коммунальную квартиру, полную тараканами. Прожорливые существа, завидев сытыми глазками нового жильца, запоносили и испуганно убежали из мест обетованных. Больше они здесь не появлялись. Мать усадила сынка на обзорный подоконник, где открывался лучезарный вид на кладбищенские ворота. Сюда заезжали пышные кареты со своими неподвижными хозяевами и радовали своим присутствием малыша на окне.

Время уныло тянулось в известную ему сторону. Вместе с ним двигался и Богдан. Он окреп и меньше плакал. Вырос. Но в школу его не взяли – канавы от слез на лице пугающе действовали на первоклашек. Мать не расстроилась – сынку лучше быть поближе к окошку-спасителю. Так и жил Богдан наедине со своими товарищами, которые заезжали в свои последние ворота и не возвращались оттуда никогда.

Однажды, услышав нечто непонятное, Богдан решил покинуть коммуналку. Прежде такого не было. Мать запрещала уходить сыну со своего места возле окна. Но сейчас, терзаемый кем-то и ведомый чем-то, он вышел из жилья-кельи и медленно спустился в подвал дома. Здесь к удивлению Богдана в полумраке на скамейках сидели люди в грязных одеждах и смотрели в пол. Они изредка переглядывались между собой, но не говорили. Их взоры были устремлены в земельный пол. Угрюмая тишина сковала подвальных существ. Капли с потолка падали на них. Крыс и другой гадости здесь не шуршало – это противоречило их миропониманию.

Завидев Богдана, обитатели не удивились его присутствию и продолжали рассматривать подробности у себя под ногами. Шествую среди коричневых тел, Богдан заметил на их лицах следы от слез. Они подобны были тем канавам, которые божественно украшали лицо самого Богдана. Все присутствующие в подвале сосредоточенно смотрели вниз и у всех были овраги-морщины от слез.

Богдан уселся на одной из скамеек, рядом с каким-то темным субъектом. Когда это произошло, он почувствовал небывалую ранее свободу и спокойствие. Ушло гнетущее его плоть и душу чувство безысходности, тоскливости. Ему не хотелось больше рыдать, но и радоваться тоже. Слезы больше не прыскали из глаз. Никогда так не было хорошо, как сейчас. Он ни разу в жизни не испытывал такого умиротворения и душевного равновесия. Скамейка и подвал завораживающе подействовали на Богдана. Он поймал себя на

--">