Николай Александрович Гиливеря - Свято-tehno

силач возвращается. Уже более медленно и шатко. Подустал бедняга. В руках что-то блеснуло. Бравые молодцы заходят в подъезд и исчезают на долгих пять минут.

Выходят они уже с ещё одним жмуриком. Второй поплотнее первого, да и роста чуть поменьше. Уже какая-то пухлая ветка. Тоже без сознания.

Призраки в окнах, где нет голов, охают и ахают. Чувствуется табачный дым. Точно тараканы. Второе тело удачно закидывается в тот же фургон и две тёмные лошадки исчезают вместе с ним.

К третьей машине две оставшиеся тени уже ведут проститутку местного разлива. Её почему-то не стали вырубать. Слышен прокуренный испуганный голос, который под разными предлогами пытается то ли выторговать себе свободу, то ли запугать:

– Парни, ну в самом деле: что я вам такого сделала? Вы ведь не из полиции? А даже если и да, то может, договоримся? Хотите минет за полцены…? Да у меня ребёнок дома голодный, как вы, суки, не поймёте?! Простите, простите…. Давайте я дам бесплатно, только отпустите. Зачем вам какая-то шлюха понадобилась….? Я требую немедленно отпустить меня, вы не имеете права! Простите, простите….

Этот кричащий комок биполярки, наконец, закидывают в машину, и последнее, что успевает крикнуть этот развратный рот: «Да, в самом деле, я не давала согласия сниматься в программе обыск и свидание, тва…!» – дверь захлопывается. Весь двор облегченно выдыхает. Хоть одна хорошая новость. Ещё одна проблема местных изуродованных судьбой женщин решена: главная шаболда больше не будет соблазнять их слабохарактерных мужей. Меньше «трипа» – меньше проблем.

Снова слышатся синхронно заведённые двигатели. На этот раз можно не прятаться, дело сделано. Включенные фары разрывают густо накуренную тьму. В это время очень быстро темнеет. Дюжина колёс змейкой выкатываются из норы.

Тем временем в соседнем квартале четвёртая машина забирает своего попутчика. Как удивительно, что через дорогу стоят уже более чистые и солидные дома (хотя вопрос, конечно, спорный), да и вид местных жителей внушает больше спокойствия, нежели страх за собственную жизнь. Чем богаче человек, тем менее он походит на хищника. Фургон остановился около местного магазинчика. Причём это даже не разливное пиво.

Четыре ноги в чёрных говнодавах направляются в сторону высотного дома. Новостройки – новое убежище приезжих, которые стекаются в мегаполис со всех уголков. Думается, здесь мало собственников, которые проживают в этих дешевых ульях. Всё под съем, или под старость лет. Как уж получится.

По микрофону в ухо неизвестному что-то говорят. Сообщают. Ноги прибавляют шаг. Глаза профессионально прочёсывают всю плоскость пространства. Вот он. Худой, гладко выбритый. Голова смотрит себе под ноги, явный сколиоз, очки с толстым стеклом.

Крепыши подкатывают к этому планктону мягко, без агрессии и без применения физической силы. Их ноги делают плавную дугу, они заходят сзади, вставая по обе стороны от жертвы. Нежно просовывая свои мускулистые руки под эти две безжизненные палки.

Невинные щенячьи глазки смотрят испуганно, голова мотается от одного к другому. Лево – право. Лево – право.

– П-п-простите…. А-а, а что, собственно, происходит? – голос щеночка дрожит так же, как и при первом сексе у подростка в пятнадцать лет. Он искренне и с полной честностью недоумевает.

– Алексей Константинович? – вежливо спрашивает его правый.

– Вер. Гм… Верно. Да. Это! Я….

– Не бойтесь. Вы ничего плохого не сделали. Мы просто с вами поговорим. Немного покатаемся, уладим один вопрос, а затем доставим вас домой в целости и сохранности.

– Но! Куда? Простите….

– Здесь недалеко.

На этом разговоры заканчиваются. Алексей добровольно, под ручку, садится в фургон чёрного цвета. Дверь за ним захлопывается (ох уж эти щенячьи глазки, полные невинного ужаса!). Фургон спокойно выскальзывает на главную улицу, где присоединяется в строй к своим.

Воздух всё также отдает прекрасной прохладой. Настроение у ребят в чёрной форме без каких-либо опознавательных нашивок – просто чудесное. Всё гладко, как и планировалось. Не сговариваясь, во всех четырёх машинах снова включается радио, откуда начинает доноситься бессмертная классика:

«…ая луна стала нашей виной,

Все везде говорили

Этой странной любовью,

Которую так никому – Ему не простили!»

Под звуки этой лирической песни подросток начал с омерзением приходить в себя и жалеть, что его не убили --">