Франсуаза Саган - Ангел-хранитель

миг, который мог стать последним. Потом до меня донесся голос Пола. С тревогой (что похвально) он звал меня по имени. Значит, жив-здоров.

Я закрыла глаза, испытывая больше, чем облегчение. Этого психа мы не задавили, я цела. Пол тоже. А учитывая кучу предстоящих формальностей плюс пережитое мною нервное потрясение, у меня все шансы проспать эту ночь в одиночестве. Слабым голосом я отозвалась: «Все в порядке, Пол», – и поудобнее уселась на траве.

– Слава небесам! – воскликнул Пол, вообще питающий склонность к старомодным выспренним выражениям. – Вы не пострадали, дорогая. Мне было показалось…

Я так и не узнала, что ему показалось. В следующую секунду раздался чудовищный грохот, и мы в обнимку скатились метров на десять вниз. Оглушенная, полуослепшая и несколько раздраженная, я высвободилась из объятий Пола, чтобы посмотреть, как горит «Ягуар». Он был похож на пылающий факел, и я надеялась, что этот факел застрахован. Пол тоже приподнялся.

– О боже, – сказал он, – наверное, это бензин…

– Интересно, что еще там могло взорваться? – язвительно осведомилась я.

И тут я вспомнила про того психа. Он же остался у машины! Я вскочила и бросилась туда, на ходу машинально отметив, что оба чулка поползли. Пол бежал следом. Незнакомец неподвижно лежал на асфальте, но в стороне от огня. Сперва я заметила только темные волосы. В свете пламени они казались рыжеватыми. Я легко перевернула его на спину, лицом вверх. Оно показалось мне совсем детским.

Хочу, чтобы меня верно поняли. Я никогда не любила, не люблю и не собираюсь любить зеленых юнцов (в Европе их называют котиками). Меня не перестает удивлять, что они все больше входят в моду. Иные из моих подруг тоже перед ней не устояли. Я нахожу в этом что-то фрейдистское. Юношам, на чьих губах молоко не обсохло, нечего делать в объятиях зрелых дам, от которых разит скотчем. Но это лицо, столь юное, столь суровое и столь совершенное, вызвало во мне странное чувство. Мне хотелось то убежать, то взять его на руки и начать баюкать. Нет, я не страдаю материнским комплексом. Я обожаю свою дочь, она живет в Париже с мужем. У нее куча детей, и она все норовит подсунуть их мне, когда я надумываю провести отпуск на Ривьере. Слава богу, я редко путешествую одна, так что обычно имею благовидный предлог уклониться от обязанностей бабушки. Но вернемся к той ночи и к Льюису. Да, этого психа, это чучело огородное, этого прекрасноликого незнакомца звали Льюис. На минуту я замерла перед ним, мне даже не сразу пришло в голову положить руку ему на грудь, чтобы проверить, бьется ли сердце. Я смотрела на него, и мне казалось, что, жив он или мертв, не имеет значения. Позже я поняла свою ошибку, но не в том смысле, как можно подумать.

– Кто это? – строго спросил Пол.

Что меня восхищает в людях Голливуда, так это их мания при любых обстоятельствах все знать и всех узнавать. Полу, видите ли, было неприятно, что он не может обратиться к человеку, которого чуть не сбил, по имени. Я взорвалась:

– Послушайте, Пол, мы ведь не на коктейле. Как вы думаете, он ранен? Ой!

Темная жидкость, вытекавшая из головы незнакомца мне на руки, была кровь. Теплая, густая, невероятно нежная. Пол заметил ее одновременно со мной.

– Я не задел его, – сказал он, – в этом я абсолютно уверен. Наверное, при взрыве в него отлетел обломок.

Он выпрямился. Голос его был спокоен и тверд. И я начала понимать Луэллу Шримп.

– Оставайтесь здесь, Дороти, я пойду звонить.

Он быстрыми шагами направился к видневшимся вдалеке темным силуэтам домов. Я осталась на шоссе наедине с незнакомцем, который, быть может, умирал. Внезапно он открыл глаза, посмотрел на меня и улыбнулся.

Глава 2

– Дороти, вы в своем уме?

На подобные вопросы мне всегда было трудно отвечать. А сейчас тем более: спрашивал-то Пол. В темно-синем блайзере он выглядел так элегантно! И смотрел на меня так сурово. Разговор происходил на террасе моего дома. Я была одета как садовник: старые полотняные брюки, выгоревшая рубашка в цветочек, голова перехвачена косынкой. Возней с клумбами и кустами я в жизни не занималась, один лишь вид садовых ножниц приводит меня в ужас, но я обожаю переодевания. Поэтому каждую субботу облачаюсь в старье, как все мои соседи. Но вместо того, чтобы исступленно стричь лужайки или усмирять мятежный бурьян, я поудобнее устраиваюсь на террасе с большим стаканом виски и книгой. Пол приехал ближе к вечеру и застал меня за этим занятием. Я чувствовала себя --">