Харуо Умэдзаки - Про очки

Харуо Умэдзаки Про очки

«Попадется тебе в драке очкастый – первым делом бей по очкам! – так учил меня в школьные годы один старшеклассник. – Собьешь очки с носа – он опешит, половину силы потеряет, тут и бери его голыми руками».

В ту пору я не носил очков и не придал большого значения этому совету, но впоследствии, когда мне пришлось обзавестись ими, до меня дошел весь смысл слов того парня. И в самом деле, без очков теряешь всякую уверенность, собьют их в драке – дрожишь, как бы их не растоптали. Очки – вещь недешевая! Другое дело, заранее самому снять их и положить в карман, тогда и в драку ввязаться можно. Вот почему я стараюсь спрятать очки, чуть запахнет дракой. Конечно, действуешь не так уж ловко, но зато не волнуешься за них.

Случается разбить очки и просто по собственной небрежности, вот и маешься, пока новых не приобретешь. Все, что прежде видел отчетливо, становится расплывчатым и неразличимым. До того как заведешь новые, прямо-таки страдаешь физически, всякое дело из рук валится.

Я по натуре довольно аккуратен, но в последнее время частенько разбиваю очки. Раньше такого со мной не случалось. Когда учился, разбивалась одна пара за несколько лет. А теперь? Я думаю, тут действует финансовый фактор: в годы учения поломка очков била по тощему карману – значит, надо было беречь их как следует. А теперь очки для меня не такая уж драгоценность, есть вещи куда ценнее, вот и обращаюсь я с ними кое-как.

Задумаешься над тем, почему и как портятся у нас вещи, и обязательно обнаружишь экономическую подоплеку. Взять, к примеру, военное время. Люди тогда заботились о своем имуществе, берегли его. Испортится что-нибудь – на все лады чинили и латали. Однако не все на свете можно отремонтировать. Разобьются очки – попробуй почини их!

Свои единственные и любимые очки угораздило меня разбить под самый конец войны – в июле сорок пятого года. Случилось это в глухом углу префектуры Кагосима, где и в городах-то не найти оптических магазинов, а если и найдешь, то они закрыты из-за отсутствия товаров. В то время я был на флотской службе.

Очки никак не подходят к матросской форме – это я понял сразу, как попал на флот. Да и сама форма не всякому возрасту идет, парням лет двадцати с небольшим она к лицу, а наденет человек постарше – получается ни то ни се. Наденьте, например, на бравого начальника Сунада^[1] форменку, и сколько ни распространяйтесь о его доблестях, не пойдет она ему, и все тут.

По-видимому, все дело здесь в несовместимости очков и морского обмундирования. По себе знаю, как достается от всякого молокососа чуть выше по званию только за то, что носишь очки при форме. Пока ходишь в робе, тебя не трогают, но стоит надеть форменку (как говорится – первый срок) – и сразу над тобой начинают издеваться. Им, видите ли, кажется, будто очки опошляют морскую форму. Однако нельзя сказать, чтобы в той обстановке я не понимал таких людей, и, бывало, уходя в увольнение, сам не мог без отвращения смотреть на свое отражение в витринах магазинов. Наверняка близок закат императорского флота, раз пошли в ход моряки вроде меня.

Впрочем, в июле сорок пятого, когда приключилась беда с моими очками, я уже не носил матросской формы. Мы ее сдали и ходили в облегченной – тропической. Одетый в эту форму, я однажды здорово перебрал спиртного, свалился под откос и разбил очки.

Спросите, почему я напился? Напился я с горя. А что за горе? Пришел приказ о моем переводе. Почему же этот приказ вверг меня в уныние? Дело в том, что место службы у меня было лучше некуда.

Помнится, наш большой бронированный автомобиль с антенной на крыше назывался машиной связи. Внутри находились радиоаппаратура и сейф с шифровальными таблицами. Машину обслуживали водитель, два радиста и шифровальщик. Шифровальщиком был я. С базы Танияма, находившейся в окрестностях города Кагосима, меня откомандировали на базу К., и там я вызвался быть шифровальщиком. Нам была поставлена задача – перемещаясь, поддерживать связь с группой баз. Наша машина покинула базу К., пропетляла, надрываясь, несколько часов по горным дорогам и въехала на перевал, с которого открывался вид на бухту Боноцу. Радист немедленно застучал ключом, сообщая на базу К. о нашем благополучном прибытии. Сообщал он, разумеется, шифром – для этого я и находился здесь. Телеграмма ушла в эфир.

До сих пор все шло как надо, но после первой телеграммы рация забарахлила, и все старания радиста вызвать --">