Дарья Velinkor - Деревенщина: Рождественская песнь

Паула скривилась и откровенно заржала, прикрывая рот:

— Очень хорошо начал! А как закончил-то — ещё лучше! — она помотала головой, пару раз шлёпнула себя по щекам и выдавила — Убедил-убедил. Хрен с ними, с этими перьями. (В ораторскую школу тебя отдам, как только праздники закончатся) Давай тут и ляжем спать, может, позабудет про нас ангелочек? Тихо, вроде.

— Может. Сочтёт неважным наверняка. Да и кто бы в Их существование на слово девочке и ребёнку поверил?

— И то верно — Паула уже заметно смелее взобралась на лестницу и достала с верхней полки пышное одеяло — Им, наверное, частенько стульями по Ликам попадало?

Егор повеселел. Семейство наскоро разложило всю атрибутику. Вышла чудная конструкция — столешница была обложена стульями, чтоб, не дай бог, никто не свалился. Посередине красовалась импровизированная простыня из какой-то скатерти в несколько слоёв. У изголовья возвышалась подушища, а покрывало покрывало. Гармония вновь окутала дом Паулы Ивановны.

Егорушка, выслушав сказку про трёх адовых поросят, смиренно засопел и сладенько причмокивал во сне. А вот Пауле не спалось. Она лежала с широко раскрытыми глазами и глядела в потолок. Ей было ужасно страшно. Чувство незащищённости пронзило её ручки, ножки — она не могла пошевелиться, по телу бегали мурашки. Она искося взглянула на Егора, поморщилась, но переводить взгляд на дверь не решалась. Там кто-то был.

— Господи Ииуссе… Отче наш… Иже еси… на небесе…. — тихо зачитала она и вдруг услышала такой нежеланный шорох. Из угла послышалось еле слышное детское пение:

Много было в небе звезд

Теплой ночью ясной…

Девушка приподнялась на «кровати».

— Да святится имя твое… — она понадеялась, что ей всё это лишь чудится, но ком подступил к горлу, а в ушах зазвенело:

Тихо спал Иисус Христос

На соломе в яслях…

— Да придет царствие твое! — Паула невольно зарыдала. Проснулся Егор.

Дева-Мать, склонясь над Ним,

Нежно напевала…

— Да будет воля твоя! — всё лицо её покрыли горячие слёзы. Егор завыл, не сказав не слова. Потухла свеча у стола.

Ночь мерцала золотым

Звездным покрывалом…

Мракобесие началось в душах домашних. Сердца заколотились, заболела грудь. Пение приближалось и становилось многоголоснее. Заболела и голова. К ним в ноги подлетел опухший, монотонно пульсирующий, кроваво-красный глаз. Ноги и руки совсем отказали. Воняло смрадом. Крылья Его, росшие на местах разреза век, походили на ком грязи. К ним прилипли чьи-то волосы, уличный мусор, впитались какие-то жидкости:

Пели ангелы Христу,

Славили Рожденье…

Паула истошно орала, но в подвале, кроме Егора её никто не слышал. Детёнок замолк, замер и начал синеть. Дыхание в глотке иссякло. Девушка закашляла, засипела и в одно мгновение без чувств рухнула на «кровать». Они очистились.

В мир принес Он красоту,

Веру по Спасенье!